— И им за это ничего не было? Я хочу сказать, так можно и до абсурда дойти: накалякать какой-нибудь черный квадрат, даже не сильно ровный, и потом умничать, набивая себе цену. Мол, один я понимаю всю глубину и творческий замысел, а вы все лохи недалекие. Ну и прочую ерунду. Писал-то — для себя, если что!
— А это идея! Обязательно воспроизведите подобное! Вы будете бешено популярны! — старушка уважительно посмотрела на собеседницу. — Ах, мне бы ваши годы!
— А что такое старость? Простите…
— Старость — это такое чувство прекрасного, — печально поделилась уборщица за подающими надежды.
* * *
— Она нарисует? — встревожился техник.
— Что? Фиолетовые улицы без людей? Или брызги краски с двумя неаккуратными мазками? Нет. Может, и даже красиво, но не нарисует она эту чушь, — уверенно ответил оператор.
— Почему? Интересно посмотреть на такое: квадрат. Да еще черный, — техник руками обвел в воздухе окружность.
— Возьми бумагу и нарисуй, ничего сложного. Можешь даже под линейку, — хохотнул смешливый коллега. — Важен не цвет, а самомнение. Ну и мошенники, которые расскажут, почему все окружающие никогда не станут великими творцами.
— Почему они мошенники? Вдруг и правда художник что-то эдакое хотел сказать своим рисунком!
— Если хотел, почему не сказал? А чтобы продать подороже, такого наплетут — фиг поймешь!
— Что продать? Картину?
— Или себя. Как критика. Беспроигрышный вариант, по-моему!
— То есть, гений художника не в том, чтобы запечатлеть эмоции и переживания…
— А в том, чтобы втюхать любую изображенную бредятину! — подхватил оператор. — Такова реальность!
* * *
— И каждый человек — творит? — что-то очень знакомое было в образе. Танька даже оглянулась на дверь кухни — не покажется ли шеф?
— Обязательно! Ну, кроме потребителей, конечно. Они лишь критикуют, самовыражению не научены. Чтобы удерживать внимание на своем творчестве, нужно видеть картину мира отрешенно, а они на такое не способны. Вы согласны со мной? — Манник доверительно наклонила голову, вглядываясь в синие Танькины глаза.
— Вот, и правильно, вроде, а каким-то извращением отдает, — девочка буквально выскользнула из ответа и цепкого взгляда старухи. — Я возьму с собой пару пирожных? Можно? — она не ожидала ответа, просто сложила небольшую горку сладких шариков на салфетку и, аккуратно завернув, встала. — Спасибо вам за интересную беседу, Манник. Очень понравилось, что пишите так, как считаете нужным. Мне пора. Еще один вопрос, если позволите.
— Конечно, спрашивайте, — обрадовалась в ответ.
— Где можно расположиться на ночлег, лагерем?
— Это просто! В той стороне есть поселение творческой молодежи, у них свободные взгляды на мораль и законы, но вреда не причиняют. Я смогла быть полезной?
— Да, еще раз благодарю, и прощайте, — кивнула всегда приветливая Танька.
«Лют, я тебе лакомства набрала! — садясь в седло, Танька провела рукой по холке зверя.
И нам одно… — жалобно попросило Второе Я.
Нам — обойдется. Кто от разговора прятался?
Я тебе хокку сочинила. Честное слово!
Про кашу, — вздохнула. — Пиит оголодавший!
Это очень глубокое творение, не всякий поймет…
Ладно, пока не пойму — есть не буду.»
«А еды у нас и нет больше, — напомнил хищник.»
«Сейчас обувь запасную приобретем и сразу за вкусностями двинем, — пообещала хозяйка.»
Танька не ограничилась парой кед. Обзавелась одной красивой, но непонятной вещицей: на ней была готовая забавная надпись. Прихватила несколько топиков и шортики, разжилась парой спортивных штанов и футболок, и только тогда направилась в сторону пригорода.
«Все равно здесь весело, — сумки велорюкзака были почти пустые и педали крутились легко.
И красиво: видишь, как все разукрашено, — восторгалась Танька.
И плевать, для кого создают красоту, приятно смотреть — вот и здорово! — поддержало Альтер Эго.
Так и нужно оценивать: нравится или нет. Сами же учили Дакси быть честным!
Странное чувство, правда?
Я, кстати, поняла твой хокку…
Ура! Идем за жрачкой! Вот магазин, тормози.»
Кроме консервов и воды, Танька не удержалась от полезного меда. Зато из ненужного заграбастала круг дивно пахнущей колбасы, две банки варенья и продолговатые фрукты неизвестного вкуса. Пришлось имитировать огромные усилия по перетаскиванию покупки к велосипеду.
«Мы как это все съедим? — недоумевала Танька.
Лучше спроси, как мы это делить будем, — увидело очевидное подсознание.
Это с кем? — не совсем поняла себя.
Слышишь, как Лютый слюнки глотает?
Так! Я тоже колбаски хочу! Лют, имей совесть!»
«Совесть у помощника дьявола?.. — задумался котенок. — Только больше никому не говори, хорошо?»
«Можно подумать, у меня, кроме тебя, есть собеседники, — вес в сумках был распределен, оставалось вопросительно посмотреть на помощника.»
