Проснулись девчонки сразу, но, по обыкновению, продолжали лежать с закрытыми глазами. Только отсутствие привычного матраца заставило, наконец, начать шевелиться.
— Я не поняла, — одновременно выразила свое отношение и задала вопрос Аня. Она села на пыльном потрескавшемся асфальте и зажмурилась от света.
Танька и Мелл сидели на куске сохранившейся ограды чахлого газона и с улыбками наблюдали ухищрения Катьки и Сони. Девчонки изо всех сил пытались продлить сон, боясь лишний раз пошевелиться. Привычка брать по максимуму вырабатывалась вместе с опытом выживания.
— Что ты сделала с их родственниками? — продолжая наблюдать за Анькой и двумя маленькими хитростями, поинтересовалась Танька.
— Сюрприз! Позже проявится, когда мы уйдем, — Мелл, всё еще вертевшая в руках прутик, тоже предпочитала наслаждаться зрелищем второго рождения. — Здорово, что мы такие!
— Эгоистичные? Да, это здорово, — сказанное было оценено по-своему. Сцепив руки между коленками поставленных на нижнюю перекладину забора ног, Танька старалась впитать в себя радость момента. На постепенно приходящую в себя Аню внимания не обращали.
— Почему это? — не оценила сарказм подруга. — Наоборот! Мы справедливые.
— Ой, не наговаривай, — отмахнулась ладошкой, не глядя на собеседницу. — У каждого своя справедливость.
— Многие в этом мире считают таких детей обузой, отбросами общества и неизбежной выбраковкой рода человеческого, — начала заступаться Мелл.
— И чья справедливость перевесит? Тех, кого больше? Или меньшинства, подобного Игорю? — Танька, наконец, повернулась к Мелл. — Он считает, что справедливо вернуть детство и веру в любовь. Простую родительскую любовь. Или наша? Мы сделали его убежденность наказанием для всех, кто издевался над этими детьми. Ну? Что скажешь?
— С тобой страшно разговаривать, — шутливо отшатнулась подружка.
— Так и должно быть, я же дьявол, — сквозь маленький просвет между домами, Танька грустно посмотрела вдаль.
— Дура ты, а не дьявол, — вздохнув, нежно произнесла Мелл. Даря тепло, она одной рукой обняла Таньку за плечи. — И ещё — ты моя любовь.
— А мы чего на земле? Катька! Хватит прикидываться, — Аня слегка пнула лежащую рядом. — Соня, я вижу, что не спишь.
— С Днем Рождения, вообще-то, — обратилась к проснувшимся Танька.
* * *
— Что она вытворяет? Переписывать судьбу так грубо…
— Она не переписывает, а исправляет. Не одно и то же, не путай, — техник был прав.
— Почему это? — удивился оператор.
— Сам посмотри. Будущее не трогает, только момент своего участия и всё.
— Но они ведь…
— Да. С этого момента дети могут стать другими. Если захотят, — загадочно посмотрел на товарища.
— Спорим?
— Вот ещё, — фыркнул в ответ техник, возвращаясь к наблюдению. Худеть он явно не собирался.
* * *
— С каким Днем Рождения, что ты несешь, Таня, — поднимаясь на ноги, Аня пыталась одновременно тянуть Соню за руку. Малая никак не поддавалась и всё ещё верила, что сможет уснуть.
— Почему всегда нужно будить на самом интересном, — возмутилась Катя, садясь с закрытыми глазами.
— Очнись, была драка и в меня стреляли! Что тут интересного? — возмутилась Аня. Соня, слегка приподнятая, частично висела над асфальтом с улыбкой и закрытыми глазами. — Вставай уже, мне тяжело тебя держать, — перехватывая другой рукой маленькую ладошку, обратилась к нежному грузу.
— Ёлки! — вскочила, как ужаленная, Катька. — В меня тоже что-то попало! — она рассматривала дырку в своей короткой футболке. На краях аккуратной прорехи было нечто засохшее темное, и что это — знать совсем не хотелось.
Соня, наконец, попыталась сесть. С одной занятой рукой это было сложно сделать. Высвободившись, она молча стала исследовать пальчиком испорченный кармашек на груди. Потом оттянула ворот футболочки и заглянула внутрь.
— У меня ничего не болит! — она радостно глянула на Катьку. — Дырка только и след на коже.
Катька была проще и запустила ладошку под болтающийся край верхней части своей одежды. Пошарив там и, на всякий случай, потрогав всё, она изумленно посмотрела на Аню.
— У меня там что-то было, явно. Дырка, наверное, — и, ожидая ответ, интуитивно посмотрела в сторону Таньки и Мелл.
— Вас убили. Тебя и Соню, — ответила Таня. — Тебе, — кивнула подбородком на Аню, — почти оторвало руку. Не эту, левую, — поправила схватившуюся за локоть девочку.
— А вы, значит, целехоньки? — Катя испытывающее уставилась на новеньких.
Соня поднялась и стала деловито отряхивать свои шортики. Дырка — дыркой, но пачкать одежду нельзя. Иначе от частой стирки всё быстро изнашивается. А на другую денег нет. Это она знала давно и точно.
— Вам новые имена полагаются, новорождённые, — Танька попыталась покачивать одной ногой, но мешал забор. Тогда она встала, что придало происходящему формально-торжественную окраску.
— Лучше прозвища придумать, официально же свежие имена не закрепите, — посоветовала вставшая рядом Мелл.
— Ну, чего молчите? Есть что-то на примете? Как бы хотели называться? — пояснила Танька.
— Нас дядя Игорь давно назвал, по характеру поведения, — не прекращая чиститься, сообщила Соня. — Он про нас истории пишет разные смешные, а мы потом их по ролям читаем.
