Под руку с Одиночеством. Брошенные Ангелы - [40]

— Это не наказание, — поднимаясь и отряхивая пыль с мягкого места, улыбнулась Танька. — Это будет почетная обязанность!

Часть 39

Проснулись девчонки сразу, но, по обыкновению, продолжали лежать с закрытыми глазами. Только отсутствие привычного матраца заставило, наконец, начать шевелиться.

— Я не поняла, — одновременно выразила свое отношение и задала вопрос Аня. Она села на пыльном потрескавшемся асфальте и зажмурилась от света.

Танька и Мелл сидели на куске сохранившейся ограды чахлого газона и с улыбками наблюдали ухищрения Катьки и Сони. Девчонки изо всех сил пытались продлить сон, боясь лишний раз пошевелиться. Привычка брать по максимуму вырабатывалась вместе с опытом выживания.

— Что ты сделала с их родственниками? — продолжая наблюдать за Анькой и двумя маленькими хитростями, поинтересовалась Танька.

— Сюрприз! Позже проявится, когда мы уйдем, — Мелл, всё еще вертевшая в руках прутик, тоже предпочитала наслаждаться зрелищем второго рождения. — Здорово, что мы такие!

— Эгоистичные? Да, это здорово, — сказанное было оценено по-своему. Сцепив руки между коленками поставленных на нижнюю перекладину забора ног, Танька старалась впитать в себя радость момента. На постепенно приходящую в себя Аню внимания не обращали.

— Почему это? — не оценила сарказм подруга. — Наоборот! Мы справедливые.

— Ой, не наговаривай, — отмахнулась ладошкой, не глядя на собеседницу. — У каждого своя справедливость.

— Многие в этом мире считают таких детей обузой, отбросами общества и неизбежной выбраковкой рода человеческого, — начала заступаться Мелл.

— И чья справедливость перевесит? Тех, кого больше? Или меньшинства, подобного Игорю? — Танька, наконец, повернулась к Мелл. — Он считает, что справедливо вернуть детство и веру в любовь. Простую родительскую любовь. Или наша? Мы сделали его убежденность наказанием для всех, кто издевался над этими детьми. Ну? Что скажешь?

— С тобой страшно разговаривать, — шутливо отшатнулась подружка.

— Так и должно быть, я же дьявол, — сквозь маленький просвет между домами, Танька грустно посмотрела вдаль.

— Дура ты, а не дьявол, — вздохнув, нежно произнесла Мелл. Даря тепло, она одной рукой обняла Таньку за плечи. — И ещё — ты моя любовь.

— А мы чего на земле? Катька! Хватит прикидываться, — Аня слегка пнула лежащую рядом. — Соня, я вижу, что не спишь.

— С Днем Рождения, вообще-то, — обратилась к проснувшимся Танька.

* * *

— Что она вытворяет? Переписывать судьбу так грубо…

— Она не переписывает, а исправляет. Не одно и то же, не путай, — техник был прав.

— Почему это? — удивился оператор.

— Сам посмотри. Будущее не трогает, только момент своего участия и всё.

— Но они ведь…

— Да. С этого момента дети могут стать другими. Если захотят, — загадочно посмотрел на товарища.

— Спорим?

— Вот ещё, — фыркнул в ответ техник, возвращаясь к наблюдению. Худеть он явно не собирался.

* * *

— С каким Днем Рождения, что ты несешь, Таня, — поднимаясь на ноги, Аня пыталась одновременно тянуть Соню за руку. Малая никак не поддавалась и всё ещё верила, что сможет уснуть.

— Почему всегда нужно будить на самом интересном, — возмутилась Катя, садясь с закрытыми глазами.

— Очнись, была драка и в меня стреляли! Что тут интересного? — возмутилась Аня. Соня, слегка приподнятая, частично висела над асфальтом с улыбкой и закрытыми глазами. — Вставай уже, мне тяжело тебя держать, — перехватывая другой рукой маленькую ладошку, обратилась к нежному грузу.

— Ёлки! — вскочила, как ужаленная, Катька. — В меня тоже что-то попало! — она рассматривала дырку в своей короткой футболке. На краях аккуратной прорехи было нечто засохшее темное, и что это — знать совсем не хотелось.

Соня, наконец, попыталась сесть. С одной занятой рукой это было сложно сделать. Высвободившись, она молча стала исследовать пальчиком испорченный кармашек на груди. Потом оттянула ворот футболочки и заглянула внутрь.

— У меня ничего не болит! — она радостно глянула на Катьку. — Дырка только и след на коже.

Катька была проще и запустила ладошку под болтающийся край верхней части своей одежды. Пошарив там и, на всякий случай, потрогав всё, она изумленно посмотрела на Аню.

— У меня там что-то было, явно. Дырка, наверное, — и, ожидая ответ, интуитивно посмотрела в сторону Таньки и Мелл.

— Вас убили. Тебя и Соню, — ответила Таня. — Тебе, — кивнула подбородком на Аню, — почти оторвало руку. Не эту, левую, — поправила схватившуюся за локоть девочку.

— А вы, значит, целехоньки? — Катя испытывающее уставилась на новеньких.

Соня поднялась и стала деловито отряхивать свои шортики. Дырка — дыркой, но пачкать одежду нельзя. Иначе от частой стирки всё быстро изнашивается. А на другую денег нет. Это она знала давно и точно.

— Вам новые имена полагаются, новорождённые, — Танька попыталась покачивать одной ногой, но мешал забор. Тогда она встала, что придало происходящему формально-торжественную окраску.

— Лучше прозвища придумать, официально же свежие имена не закрепите, — посоветовала вставшая рядом Мелл.

— Ну, чего молчите? Есть что-то на примете? Как бы хотели называться? — пояснила Танька.

— Нас дядя Игорь давно назвал, по характеру поведения, — не прекращая чиститься, сообщила Соня. — Он про нас истории пишет разные смешные, а мы потом их по ролям читаем.