«Это от острого тебя скрутило. Интересно, здесь тоже такое едят? — при этом умудрилась двусмысленно отколупнуть кусочек крема.»
Танькина улыбка даже в астрале сводила Мелл с ума. А уж когда любимая сидит напротив…
«Это не еда! Нормально у меня всё! — залилась краской. — Красная чакра[23] разыгралась, явно. Стрёмно здесь, — поежилась в ответ.»
«Ага! Почувствовала, наконец, базовые потребности! Завязывай уже с детским восприятием и смотри нормально, — резонно заметила Танька.»
«Тогда послушаем? — хитро прищурилась Мелл.»
«В самый раз, они уже собрались…»
* * *
Учреждение оказалось частным детским домом, скрытым под красивым названием. Богатым, с кучей бесполезных наворотов, выставляющим напоказ липовую высокую цель и превозносящим фальшивые идеалы, но все же — он был обычным приютом.
Здесь собирали детей трех категорий: тех, кого насильно изъяли из семьи, тех, кого опекуны отдали на перевоспитание, и тех, от кого многократно отказывались приемные родители.
На самом деле, как успели увидеть Танька и Мелл, в этом месте обитали чудесные веселые дети! Те, кого в семье хотели убить и морили голодом, кому отказывали в любви и защите. Пропустившие по несколько лет школы. У кого погибли родители-наркоманы. Кого не хотят знать родственники.
— Куда мы их определим? — голоса в кабинете директора бесстрастно вершили судьбу двух девочек.
— А с социальной службой когда решать будем?
Настроив сенсорное восприятие, подружкам не приходилось особенно напрягаться, чтобы услышать обсуждение.
— На следующей неделе, это может подождать. Мы оказываем помощь, все согласно договоренности. Если не сбегут — оформим официально. Девочки-то — видные…
— Так их что, тоже в шестую?! — кто-то ужаснулся неизвестному. Танька и Мелл даже навострили ушки и забыли про тортик.
— Там как раз есть места, только что же отдали двоих, — слегка шепелявый неизвестный голос уже, похоже, все решил.
— Как они там, кстати? — небезразличный участник был слегка взволнован.
— Продадут скоро, — сыто отозвалась забота о детях, — из шестой все хорошо продаются.
— А если родители объявятся?
— Не думаю. Наркоманы часто умирают, — кто-то явно улыбнулся.
— Знакомить сразу будем?
— А чего тянуть?
— Шок все-таки. Может, дождемся психолога из службы?
— Перебьются. Привыкайте обходиться без мозгоправов.
— У нас, как бы, направленность деятельности — социально-психологическая реабилитация. А, как бы, ни одного специалиста, как бы, нет, — засомневался очередной пособник. — Не заподозрили бы чего.
— Кто? Соцслужба? Насмешили! Они нам сами детей поставляют, об этом не подумали? Причем — лучших! И специалист у нас есть. Вон, целый кандидат наук сидит. Сертифицированный тренер, между прочим!
— Это недоразумение только графики работы воспитателей умеет составлять. А к детям подойти боится! Вообще не работает.
— Я попрошу! Что вы себе позволяете! Если вас что-то не устраивает — никто не держит, скатертью дорога!
— Коллеги! Коллеги! Будет собрание — выскажетесь. А сейчас — все согласны, что таких красавиц только в шестую нужно определять?
— Да вы там и так уже рассадник великолепия устроили! — кто-то был недоволен. — Только красивые девчонки. Дети из других групп просятся туда, завидуют…
— Знали бы дальнейшую судьбу — не завидовали бы. Так, все! — резюмировал шепелявый голосок. — Зовите девочек.
— Эти хоть живы остаются… — успели влететь чьи-то пять копеек.
Группа, в которую определили Таньку и Мелл, проживала на первом этаже. В этом, ближайшем к проходной, здании было аж четыре квартиры, огромные и просторные. Заняты при этом были только две, по одной на этаж. Остальные, как оказалось, были резервными. Бестолково обставленные и не особо уютные. Зато там всегда находилось место для игр, очереди в душевые даже не предвиделись и в комнатах обитало всего по двое воспитанников.
— Ух ты! — притворно восхитилась Танечка, несмело переступив порог. Она мысленно притрагивалась к каждому предмету вокруг. Очень осторожно и нежно, будто боясь спугнуть.
От любой вещи, казалось — даже от пыли, исходило что-то непонятное, ласковое и волшебное.
«Смотри в оба! — предостерегла подружку. — Чувствуешь?»
В светильниках широкой длинной прихожей, под самым потолком, горели по две лампочки из трех.
Справа была только одна большая вешалка, слева — целых две, с беспорядочно висящей детской одеждой, разных размеров и для разных сезонов. Внизу — кое-как брошенная обувь, летняя и зимняя: она занимала не только места на полочках под вешалками, но и часть огромной плетеной циновки, закрывающей кафельный пол перед входом.
Дальше, слева, висело зеркало, явно созданное для тощего великана. За ним следовали красивые стеллажи, заполненные роликовыми коньками, защитной амуницией, разномастными тапочками, игрушками и вовсе непонятными и неуместными предметами.
Справа, за вешалкой, от пола до потолка, во всю длину большущего помещения, стоял шкаф. Был он огромный, наполненный, как увидела Танюша сквозь дверки, хаотично наваленной одеждой и обувью, но все же не до конца заполненный.
Тесно при этом не было. Хоть танцы устраивай. Если бы не напольная сушилка с выстиранным нижним бельем, неизвестно почему стоящая перед стеллажами. Качество этого трикотажа первым рассказало о бедности…
