— Да я… — попытался возмутиться парень.
— Что? — оборвала его Танька жестко. — Еще и уссышься от страха? Иди памперсы смени, воняет, — сморщилась брезгливо.
По классу прокатился ржач. Немногочисленные сверстники только начали заполнять помещение.
* * *
— А в это заведение ей зачем? — техник совсем недоумевал.
— Сравнить, судя по всему. Какими бывают люди, — оператор сам был в замешательстве. — Из астрала, видите ли, не романтично знания получать.
* * *
Драки не получилось. Долговязый успел только замахнуться, а Танюша, скользнув, переместилась к нему за спину и отвесила смачный подсрачник. Обидчик попытался атаковать с разворота, но рука налетела на слишком жесткий удар защиты. Вдогонку Таня нанесла прямой удар открытой ладонью по носу этого неудачника.
Вопль парня от боли в сломанной руке, кровь из его расплющенного носа, огромные глаза окружающих и их отвисшие челюсти — совсем не то, чего ожидала Танюша от первого дня в школе.
— Хорошие у вас традиции, мне нравятся! — весело сказала она, усаживаясь на место.
— Ты что выпендриваешься?! — стали обступать ее со всех сторон, а двое все же неумело пытались помочь воющему пострадавшему. — Думаешь, если папаша такой, так тебе все можно?!
От безобидно, но резко, выброшенной вперед Таниной руки, отшатнулись все разом. А рука, тем временем, медленно вернулась обратно и поправила совсем не растрепавшиеся волосы. Вокруг молчали.
— Отведите его к целителю, надоел уже своим скулежом, — откликнулась хрупкая новенькая.
Внезапно вошедшая в помещение женщина не растерялась, а прямо с порога стала орать:
— Вы что творите, сволочи! Совсем распоясались, мрази! Как я вас ненавижу! — она прошла к единственному приличному столу, стоявшему в самом уютном и светлом месте у окна. Со злостью хлопнула по нему огромной амбарной книгой. — Четыре месяца! Просила же, как людей! Еще четыре месяца ведите себя нормально, а потом — хоть головы себе поотрывайте! Потом я ухожу в другую школу, к нормальным детям! Четыре месяца! — ее вопль заставил замолчать даже потерпевшего.
— Это кто такая? — шепотом спросила Танька ближайшую к ней девочку.
— Классная наша… — тоже шепотом ответила та.
— Самая классная или бывают еще лучше?
— Ты смелая? — удивилась в ответ. — Сама спроси у нее.
— Простите, — разрезал короткое затишье Танькин вопрос, — вы у психиатра давно были? — от нее отшатнулись, как от чумной.
— Что?! — взревела в ответ «классная».
— Понятно, — кивнула в ответ, — вы не истеричка, просто плохо слышите, — констатировала спокойно. — А нахрена тогда на нас орете?! — прокричала, что есть мочи, свой вопрос Танька.
* * *
Техник покатывался от смеха, оператор тихо трясся от хохота рядом. То, что происходило, принесло долгожданную разрядку:
— Наконец-то! Думал, она совсем спятила! — прозвучало почти хором.
Вызов «папы» на ковер директор школы откладывала, сколько могла. Она уже и орала, наперебой с учителем и завучем, и угрожала, и зловеще нависала над Таней своей потной тушей, смердящей сладкими духами, — ничего не помогало. Девочка сразу послала ее на три буквы заветной мечты и дальше только улыбалась в ответ. Очень нехорошо улыбалась, это почувствовали все собравшиеся на экзекуцию.
Волк и Танюша были похожи, как две капли воды: появившись в школе, папа первым делом посоветовал всем заткнуться. Еще один выставленный в сторону дочери палец пообещал сломать, за любое кривое слово в ее адрес — вырвать голосовые связки. Потом выслушал свое ненаглядное чадо, усмехнулся и спросил:
— Какой самый интересный урок у вас сегодня был?
— Урок вежливости. Только его не все смогли оценить, — скривилась в ответ.
— А что-нибудь из школьной программы? — посмотрел удивленно на собравшихся. — Вы чем здесь занимаетесь вместо преподавания? — поинтересовался совсем тихо. — Еще одна жалоба от моей дочери и…
— Эй! Я не жаловалась! — раздалось возмущенное.
— А я не «Эй»! — Таня и Волк обижено посмотрели друг на друга. Не сговариваясь рассмеялись, чем повергли в шок окружающих, и маленькая ладошка хлопнула на лету большую.
— Хрена уставились? — радостно полюбопытствовал Волк у окружающих. — День только начался. Иди в класс, — нежно подтолкнул Танюшу к двери.
* * *
— Он действительно думает, что это его дочь? — техник сдвинул брови почти до середины лба.
— И она почти не прилагала усилий, — кивнул оператор, тянувший через трубочку что-то вкусное прямо из банки.
— Что с ним будет дальше? Если его уверенность подсознательна?
— Что будет с окружающим миром, лучше спроси: на себя-то он руки явно не наложит.
* * *
Сначала был урок рисования. Пришедший учитель невнятно объяснил, на какой странице учебника показано, как творить завораживающие картины и передавать прелесть окружающего мира по сегодняшней теме.
Тема оказалась традиционной для весны: разрисовывание птичьих яиц. Преподаватель, на смеси двух языков, долго распинался о значении бисквита в жизни человека, о сакральном символе — раскрашенном продукте птицеводства, о грядущем светлом празднике… Пока Тане это окончательно не надоело.
— Простите, а можно вопрос? — перебила она долгую тираду.
За неимением хвоста, недовольно поджав губы, просветитель отреагировал:
