Чуть затеплилась серость на угрюмом небе, Танька, прямо в новенькой пижамке кигуруми, изображающей леопарда, трясла Волка, притворяющегося спящим.
— Вставай, сонечка! У вас бегательные процедуры есть в привычке или где?!
— Есть, — не открывая глаз улыбнулся в ответ «папа». — И отпуск у меня — тоже никуда не делся. Ладно, — отлетело в сторону одеяло, — пробежимся на полигон, раз такое дело.
* * *
— Чего ее в такую рань прошибло на пробежку? — зевая спросил техник.
— Привыкла на Курорте, — едва удерживая нижнюю челюсть в рамках приличия, ответил оператор. — Да и полезно бегать, сам знаешь.
* * *
Вдыхая щекочущий нос хвойный аромат, бежали лесной дорогой. И Танюша снова пристала с расспросами:
— А из-за чего с соседями война? Земля, да?
— Постольку — поскольку. Территория — не главное. Спорно, но решить можно мирным путем. Толчком послужило желание новых правителей запретить родной для большинства населения нашей страны язык. Это сыграло на руку соседям — начали необъявленную войну, под видом гражданской.
— Зачем им война?
— У них империя. А такая монархическая громадина без войны существовать не может, нужен враг. Сначала воевали на своей территории, потом переключились на разных соседей. Еще любят у себя с террористами бороться, чтобы жертв побольше, — пояснил с усмешкой. — Хорошо бежишь, ровно. Где училась?
— Я же гимнастикой занимаюсь, не забыл? Ну и всяким разным, нужным. Бегать — полезно! — Танька с улыбкой прибавила скорость.
— Это что за нужное такое? — догоняя, поинтересовался Волк.
— Ножевой бой, танцы, единоборства всяческие. Да много интересного есть!
— Ладно, подробности — письмом, — пошутил в ответ.
— А если я письменно не училась творить? — она растерялась и чуть не остановилась от удивления.
— Тогда на полигоне покажешь! — прозвучал счастливый ответ.
— Я свой нож не взяла, — тихо проговорила Таня. И вдогонку: — А ты же говорил, что война взаправду гражданская!
— В этом и парадокс и горький юмор ситуации: вместо того чтобы ликвидировать причину внутреннего раздора, мудачье у власти только нагнетает обстановку и запрещает родной для массы народа язык, чем дальше — тем больше: вводят цензуру. В нарушение основного закона государства, заметь! Есть в нем такие десятая и пятнадцатая статьи…
— Они под наркотой или пьяные? — поинтересовалась, аккуратно вписываясь в открытые ворота. — В округе у вас много таких видела.
Ворота просто стояли, распахнутые, по бокам от лесной дороги. Забора не наблюдалось ни с одной стороны, только следы его былого присутствия.
— Они жадные, это еще хуже. Все! Прибежали, наконец! Ну ты и мастер темп держать! И зубы заговаривать, кстати. Вот площадка, показывай свое нужное, сразу! — жестко скомандовал Волк. — Я — насильник! — было последнее, что он успел сказать.
* * *
— Она его убила? — повернулся от изображения техник.
— Только отключила, — помотал головой оператор. — Он ей определенно нравится, хоть и называет папой…
* * *
— Эй! — тихонько хлопая по щекам приходящего в себя Волка, со слезами звала Танюша. — Я тебя не навсегда покалечила инвалидом?
«Папа» рассмеялся, сквозь туман в голове:
— Очень на это надеюсь, — открывая глаза пролепетал он. Сел, покрутил головой, приходя в себя. — Здорово, что у тебя в руках ничего не было…
— Ноги, — хлюпнув носом, виновато пропищала в ответ, — еще ноги под рукой оказались.
— И куда ты меня? Главное — как?! Я не успел заметить! Кто тебя учил? Впрочем, лучше не знать, — на его изрядно помятом теле был с десяток грязных отпечатков от Таниных кроссовок.
— Сначала — сюда, потом — два раза вот здесь и на другой стороне, — потупившись, аккуратно показала девочка. — Ну а остальное — по инерции. Сиди успокоено, я сейчас больку прогоню, — положив свои тонкие руки на огромные плечи, сказала «дочка».
— Ку… — попытался возразить Волк, но друг почувствовал, что ушла вся боль. Даже от старых травм. И от наспех размятых перед кроссом связок. Каждую мышцу наполнила свежесть. Вернулось отличное зрение: оно уже с полгода как стало портиться. Язык наткнулся на сломанный зубной протез и крошку от пломб — на их месте были совершенно здоровые родные зубы. Интуиция подсказывала, что это не все изменения.
— Это как?! — сплевывая обломки изо рта, спросил теперь совершенно здоровый и сильно ошарашенный человек.
— Не знаю, — пожала плечиками Танюша и улыбнулась. — Это не для всех так получается, только самым дорогим для меня…
* * *
— Втюрилась! — всплеснул руками техник.
— А у тебя уже и ревности полные штаны! — возмутился оператор.
— Себя в зеркале давно видел, беспристрастный? — усмехнулся в ответ напарник.
