Под ризой епископа - [50]
Город стряхнул ночной сон. Шли на завод рабочие, обращая любопытное внимание на то, как зеленый парнишка и дед препровождают двух кряжистых мужиков.
Миновав несколько улиц, повозка подкатила к зданию ОГПУ. Почти одновременно сюда же доставили представительного мужчину с черной густой бородой, одетого в военную форму старого дореволюционного покроя, со шрамом на щеке.
Епископа Синезия взяли быстрее, чем предполагал Быстров.
…Настойчивый стук в оконное стекло разбудил певчую Михайловского собора[42] Анну. Она отдернула шторку, но не смогла разглядеть лица стучавшего. А вот голос узнала сразу.
— Открой, дочь моя! Быстрее!
Проснувшийся «святой» Филипп вскочил с кровати и испуганно спросил:
— Кто там?
— Сам владыка… Филиппушка возьми подушку да перейди на сундук. Срам-то какой, свят, свят! — Анна торопливо надела черную юбку, накинула на голову шаль и выбежала за дверь.
— Ты одна? — прежде чем войти в дом, спросил Синезий.
— Одна, владыка, одна, с кем мне быть-то.
Епископ вошел в прихожую, поставил на пол желтый саквояж, стал быстро раздеваться.
— Зажги свет, дочь Анна, только на кухне. Рассиживать мне некогда. Да найди зеркало и ножницы.
Анна зажгла ночник на кухне, отыскала маленькое овальное зеркальце, ножницы и дрожащими руками подала Синезию. Епископ сел за стол, поставил перед собой зеркало, взял ножницы и стал кромсать бороду. Певчая, крестясь, попятилась к двери.
— Не уходи, дочь моя. Стриги меня под мирскую стрижку, да сымай поболе.
— Не сумею я, владыка.
— Сумеешь. Бери ножницы и стриги. Я буду подсказывать. Не велика премудрость. Кому говорят! — Синезий повысил голос.
Анна повиновалась. Через час епископ преобразился до неузнаваемости. С короткой прической, с небольшими каштановыми усами, со щетиной вместо бороды, он смахивал на обыкновенного мастерового. А засаленная кепка, синяя косоворотка и старый пиджак дополняли это сходство.
— Закрой за мной, Анна, и сиди дома, до утра никуда не выходи. Бог не забывает добрых дел, — Синезий вложил в потную ладонь певчей тяжелую монету.
Анна проводила епископа до двери коридорчика. Синезий шагнул на крыльцо, и тут же два человека схватили его. Третий в высоком башлыке, наставив револьвер, негромко сказал:
— Без шума, ваше преосвященство.
Анна, видевшая все это, бросилась в дом: надо предупредить Филиппушку, пусть бежит через окно. Она кинулась к сундуку, потом пощупала кровать, позвала:
— Филиппушка!..
Никто не отозвался. Ни в доме, ни в комнате Филиппа не было.
ХОЛМИК НА КРАСНОЙ ГОРЕ
Она крикнула: «Митя, берегись!» В тот же миг раздался выстрел.
Из рапорта Ковалева
Сдав арестованных дежурному, Ковалев с Назаровым направились в Костряки. В доме Аксиньи Ложкиной их ждал Широбоков. На лавках вдоль стен молча сидели несколько понурых женщин, по избе, заткнув наган за пояс, расхаживал Николай.
— Что здесь происходит? — спросил Ковалев. — Что за мрачные посиделки?
— Всех впускал, никого не выпускал, товарищ уполномоченный. Как было приказано, — Широбоков, довольный, вытянулся почти до потолка.
— Назаров, препроводите их в контору и задержите там до моего прихода, — распорядился Ковалев и, когда те вышли, протянул хозяйке серую бумажку, — Будем делать у вас обыск. Это ордер. — Взглянув на Широбокова и понятых, добавил: — Приступайте! А пока производится обыск, займемся деловым разговором. — Садитесь, гражданка Ложкина. Первый вопрос такой: кем вам доводилась Устинья Романова?
— Племянницей.
— Расскажите все по порядку, что знаете о ней.
— Я ничего не знаю… — сбивчиво и неохотно ответила Аксинья. — Баба как баба, ничего плохого я ей никогда не желала.
— Да, нам известно, что вы ее лечили. Припомните-ка, от чего, от какой болезни?
— Ну, известно, от душевной, — глухо произнесла Аксинья. — От чего еще я могу лечить? Чахла она от разговоров об ее супружеской неверности. Так и сгинула враз.
— А не вы ли эти сплетни разносили? — Аксинья не ответила, — Может, очную ставку с вашим братом Егором устроить?
— Не… не надо. Я сама. Егория сюда не впутывайте, — после напряженного молчания согласилась Аксинья.
— Чем же вы лечили ее?
— Я… ничем. Только заговаривала и отвела ее к батюшке Григорию, — она нервно хрустнула пальцами, потом, собравшись с духом, неторопливо стала рассказывать…
Как-то, проходя мимо конторы, Устинья на доске показателей работы бригады против своей фамилии увидела приписку «потаскуха». Снова, как тогда на собрании, она ощутила на себе осуждающие взгляды. На работу в тот день не пошла. Возвращаясь домой, увидела на завалинке женщину в черной одежде. «Неужто тетка Аксинья? Что понадобилось? Почитай, год не показывалась и видеть меня не хотела», — эти мысли можно было угадать по лицу Устиньи.
— Здравствуй, племянница, — первой заговорила Аксинья. — Что невеселая, аль муж забижает?
Устинья в растерянности молчала, не зная, что ответить, ее снова обожгла обида.
— Знаю, знаю, милая, — продолжала тетка, заметившая на лице племянницы следы нервного потрясения, — я все знаю, все до меня донеслось. Покайся перед богом, оно и полегчает. Я-то понимаю, с кем не бывает по молодости, а ты покайся.
Это еще больше расстроило Устинью, она повернулась, хотела убежать, но тетка остановила ее:
В основе повести — операция по ликвидации банды террористов и саботажников, проведенная в 1921–1922 гг. под руководством председателя областного ЧК А. И. Горбунова на территории только что созданной Удмуртской автономной области. К 70-летию органов ВЧК-КГБ. Для широкого круга читателей.
Первое в своем роде полное исследование Балтики как интереснейшего региона: взлет и падение величайших династий, драматические события, связанные с такими городами, как Санкт-Петербург, Стокгольм, Копенгаген, Гданьск, Ревель (Таллин), Рига и Мемель (Клайпеда), изменения, которые повлекло за собой новое мышление эпохи Просвещения, развертывание угрозы наполеоновской Франции и последствия Первой мировой войны и русской революции. Издание снабжено черно-белыми и цветными иллюстрациями, а также генеалогическими древами правящих династий и хронологическими списками событий. «Моей целью было дать общее представление об истории Балтийского региона, который объединяет различные земли, принадлежащие сейчас Швеции, Дании, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, России, Белоруссии и Германии, через жизни сформировавших ее людей.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.