Под ризой епископа - [53]

Вострокнутов стал старостой в соседней с Костряками церкви, а Храмов сумел пролезть в сельсовет и даже стал его председателем. И вдруг совершенно случайно Вострокнутов по дороге в город встретился с человеком, с которым в гражданскую крупно разговаривал с глазу на глаз. Это был бывший его пленник Федор Романов, сумевший бежать из плена да еще и оставил шрам на щеке подпоручика. Вострокнутов при встрече со старым знакомым спрятал лицо в воротнике тулупа, но с того дня его ни на секунду не покидала мысль, что Романов успел узнать его и в любое время может донести куда следует. Вскоре от Храмова он узнал, что Романов избран председателем колхоза. Сговорившись, они решили избавиться от свидетеля и исподтишка стали выживать его: отравили Устинью, подожгли дом Романовых, устроили в колхозе погром. Но и этого казалось мало Вострокнутову. «Сотру с лица земли всю семью», — подвыпивши говорил он своим дружкам. Подпоручик долго подбирал себе компаньона, прикидывал и так и сяк, советовался с Храмовым. А тем временем епископ Синезий нет-нет да и напоминал им о немедленном уничтожении председателя. И вот решилось…

Вострокнутов с уголовником Митреем Крюковым появился в доме Романовых. В тот вечер предполагалось покончить с обоими Романовыми, но парнишка незаметно исчез из дома, и тогда, опасаясь, что он поднимет в селе тревогу, Вострокнутов, не теряя ни минуты, ударил Федора топором. Оглушенного, они бросили его в сани, закрыли рогожей и увезли в Гнилой лог…

Больше недели длились поиски Саблина-Храмова. Обследование мест вероятного пребывания его ничего не дало.

Как-то в конце лета к Ковалеву зашел Быстров.

— Так вот, Димитрий Яковлевич, теперь можешь увольняться на три дня, пришло время играть свадьбу, — запомнив совет Чекова, сказал начальник.

— А как же Саблин?

— Наверняка его поблизости нет. Давно след простыл. В тайгу он подался, я так думаю. Там его скоро не найти. Но Саблин Саблиным, а жизнь жизнью. Поиск наверняка затянется. Поезжай к ней, небось соскучился, вон ведь сколько не виделись. Заранее тебя и Ефросинью поздравляю с законным браком. Ну, ступай.

Через час Ковалев на легком тарантасе мчался в Костряки. Вот и дом Фроси. Она встретила его на крыльце.

Они давно уже все обговорили. Свадьбу играть было решено в городе, где Ковалеву выделили небольшую комнатку. Оставалось только перевезти скудные пожитки невесты.

Времени на сборы ушло немного. Перед отъездом Фросе захотелось пойти на луга, попрощаться с родными местами.

Был теплый погожий день. На небе — ни облачка. За околицей лес дышал осенней прохладой. Пробираясь по узкой тропинке, Ковалев и Фрося вышли на поляну, а там рукой подать до Пушина ключа.

— Есть старый обычай в нашем селе, — вспомнила Фрося, — на прощание непременно нужно бросить в Пушин ключ монету-серебрушку, попить из него воды, и тогда человек, куда бы его ни забросила судьба, что бы с ним ни случилось, обязательно вернется в родные края.

Димитрий рассмеялся и взглядом выразил готовность идти за Фросей хоть на край света.

— Сказывают старые люди, когда-то над этим ключом, дом купца Пушина возвышался. Да, да, — подтвердила свои слова Фрося, — двухэтажный. Внизу прислуга да приказчики жили, а вверху сам купец. Каждый год сюда приезжал сам патриарх и святил воду. А приказчики купца продавали ее подороже. Со всех концов съезжался сюда народ, чтобы испить воды: якобы она исцеляет от недугов и придает особые силы. Ты, Митя, веришь этому?

— Как не верить. Известно дело, купцы на всем норовили поднажиться.

— А в животворную воду?

— Тоже верю, — улыбнулся Димитрий. — Только пошли побыстрей, Ефросиньюшка. У нас с тобой еще много хлопот, а времени остается мало. Сегодня надо побывать в загсе, а вечером свадьба. — Он обнял Фросю. — Пусть хоть немного у нас гостей будет, но все равно повеселимся. Спляшем с тобой «барыню», споем твою любимую «В низенькой светелке»[43].

Вот и Пушин ключ. Постояли над бурным родником, бросили в воду две серебряные монеты, поклонились ключу. Лицо Фроси стало грустным, глаза притуманились.

— Посидим здесь немного, Митя. Положи мне голову на колени. Так вот, о купце-то я начала рассказывать… Приехал купец в наше село, понавез красного товару. Раскинул палатки, вывесил платки цветастые, шелка заморские и множество прочего.

Слетелся народ на ярмарку со всех соседних деревень. Бабы да девки, известное дело, мануфактуру выбирают, брошки да серьги разглядывают — глаза разбегаются. Приказчики купца торгуют, а сам Пушин ходит да глазищами своими общупывает каждую девку — невесту выбирает. Приглянулась ему красавица Олена. Быть тебе моей женой, красавица, говорит. А девица та запротивилась. Тогда он пошел к старикам — родителям Олены и стал просить руки дочери, упал им в ноги. Старики не посмели отказать богачу, дали согласие. Купец пообещал им дом построить: ихний-то совсем развалился. В тот же день он насильно увез невесту и принудил к венчанию. А во время свадьбы она тайком выбралась из покоев, спустилась в подвал, где был вырыт глубокий колодец, открыла крышку и бросилась в студеную воду.

— И утонула?

— Да, утонула, Митенька. Но после этого в роднике вода будто бы еще светлее стала. Вон видишь, как в нем наши серебрушки блестят?.. А потом-то, ровно в полночь, красавица Олена выходила из воды, огненной птицей пролетала над Костряками, видать, тоже любила она, родные края и свое село, и делала три круга над избой, в которой когда-то родилась. Вскоре старики умерли от тоски по единственной дочке, и Олена больше не появлялась.