Под ризой епископа - [51]
— Подожди, куда ты, от убега-то не полегчает.
— Не грешна я ни перед кем! — выкрикнула Устинья. — Не грешна, чего вы ко мне все лезете!
— Так уж и ни перед кем? — не отступала тетка. — А перед мужем?
— Вы мне, тетушка, не приписывайте свои-то грехи.
— И я грешна, не спорю, вот и пришла помочь. Вон ты какая баскущая, меня-то бог красотой обидел, — Аксинья горько вздохнула. — Ничего не поделаешь: каждому свое на роду богом написано. А ты откройся мне, полегчает на душе-то.
— Не грешна я, вот и весь мой сказ. А вот из-за этих сплетен Федора словно подменили. Прежде-то, бывало, придет с работы и все рассказывает, рассказывает. А теперь придет — сразу спать заваливается: устал, говорит. Что только я не передумаю за ночь-то.
— Об этом я и хочу поговорить с тобой, — оживилась Аксинья. — А ты заладила одно: не грешна, не грешна.
— Может, и не верит он мне, а как я докажу?
— Дитятко ты мое, — запричитала обрадованная старуха, — вот я тебе и помогу, век помнить будешь. Слышишь ли ты меня?
— Не глухая. Только что я могу сделать-то? Вся душа изболелась, — Устинья, многое передумавшая за эти дни, заплакала. Она готова была на все, лишь бы наладилось в доме все по-прежнему, лишь бы уйти от незаслуженного позора. Порою ее, как в детстве, тянуло в церковь. Вот и сейчас ей показалось, что у нее нет иного выхода, кроме раскаяния перед богом, хотя она не понимала, в чем ей надо было каяться.
— Есть ли ныне безгрешные-то, — словно подслушав ее мысли, продолжала Аксинья. — Я тебе вот что присоветую: приди-кось в троицу святую в церковь.
— Что я там должна делать? — почти согласно спросила Устинья.
— Все объяснят тебе там отцы святые, может, батюшка с амвона провозгласит, что злые языки рабу божию Устинью, не пощадили; и поганую напраслину возвели… И снова ты станешь счастлива и мила законному-то мужу. Только об этом никому ни слова, иначе все прахом пойдет. Аминь! — Она перекрестила Устинью и, довольная удачей, скрылась за плетнем.
Федор не старался отвлечь жену от мрачных мыслей, считая, что все обойдется, так как они по-прежнему любили друг друга. Он не верил грязным сплетням и не слушал их. Она же целыми днями не находила себе места, осунулась, ничего не ела, была бледна и неразговорчива. Кто этот исцелитель, о котором говорила тетка Аксинья? Только это одно и крутилось в голове неотвязно. Через несколько дней она, надев черное одеяние, таясь от посторонних, пришла в церковь. Разноголосый церковный звон лился ей в уши от самого дома. «К нам! К нам! Идите к нам! Идите к нам!» — будто призывали колокола. Она робко вошла в собор, увидев тетку, вздохнула с облегчением. Вот богомольцы почтительно расступились, по образовавшемуся проходу величественно ступал епископ Синезий, слева, чуть позади, степенно продвигался отец Григорий, справа, стараясь не забегать и не отставать, семенил дьякон Егорий, отец Устиньи.
— Согласна ли? — незаметно приклонясь, спросил шепотом отец Григорий бабку Аксинью.
В ответ та только утвердительно кивнула.
— После обедни, — чуть слышно обронил отец Григорий и, направившись к иконостасу, затянул: «Господи помилуй, господи помилуй!»
Устинья поняла, что это о ней. Она оробела так, что почувствовала: вот-вот упадет без сознания, и, собрав последнюю волю, вышла из церкви. «Должно быть, самый высокий сан, риза на нем горела золотом. Не к нему ли приведут меня?» — подумала она об епископе. Мало-помалу страх перед неизвестностью сменялся в ее груди смутно тревожным предчувствием встречи с самим благочинным и надеждой на очищение доброго имени от грязи наговоров.
Когда прихожане вышли из церкви и разошлись в разные концы села, Устинья вернулась в церковь, темнота, разбавленная трепещущим светом догорающих свечей, снова родила в ее душе ужас. Она хотела уйти и больше не возвращаться, но на этот раз силы оставили ее. Устинья замерла, боясь пошевелиться, скользнула взглядом по иконе, второй… Могильная тишина церкви обдала ее холодом, Устинья задрожала мелкой дрожью.
— Сюда, дитя мое, сюда, — позвал ее мягкий ласковый голос. В проеме двухстворчатой двери иконостаса стоял отец Григорий и с пристальным вниманием смотрел на Устинью. Какая-то непреоборимая сила повела Устинью вперед, — Садись, дитя мое, сюда и ничего не бойся.
Устинья повиновалась.
— Любишь ли ты нареченного супруга своего? — спросил отец Григорий так, словно бы он заглядывал в ее душу.
— Да, — робко послышалось в ответ.
— Так и должно. Какое же сомнение принесла ты сюда, в храм божий? Грешна?
— Не грешна я, батюшка, перед мужем своим, от наговоров стражду.
— Готова ли, дочь моя, перед господом богом доказать безгрешность свою?
— На все готова, батюшка. Только б…
Священник осенил Устинью крестным знаменем.
— Вот и добро, добро. Желание в тебя вселится истовое, могутнее нечистой силы и злых языков от нея. Ежели проявишь в тех искушениях ангельское терпение, то никакая сила нечистая не коснется души твоея во веки веков…
Отец Григорий еще долго говорил что-то непонятное, потом перешел совсем на шепот, погладил по голове покорившуюся богоотступницу. Устинья, словно завороженная, не слышала слов, не чувствовала прикосновений священника. Он еще раз перекрестил завороженную молодуху, поднялся и скрылся за узкой дверью. Оттуда донесся легкий звон стеклянной посуды. Устинья сидела, не шелохнувшись.
В основе повести — операция по ликвидации банды террористов и саботажников, проведенная в 1921–1922 гг. под руководством председателя областного ЧК А. И. Горбунова на территории только что созданной Удмуртской автономной области. К 70-летию органов ВЧК-КГБ. Для широкого круга читателей.
Первое в своем роде полное исследование Балтики как интереснейшего региона: взлет и падение величайших династий, драматические события, связанные с такими городами, как Санкт-Петербург, Стокгольм, Копенгаген, Гданьск, Ревель (Таллин), Рига и Мемель (Клайпеда), изменения, которые повлекло за собой новое мышление эпохи Просвещения, развертывание угрозы наполеоновской Франции и последствия Первой мировой войны и русской революции. Издание снабжено черно-белыми и цветными иллюстрациями, а также генеалогическими древами правящих династий и хронологическими списками событий. «Моей целью было дать общее представление об истории Балтийского региона, который объединяет различные земли, принадлежащие сейчас Швеции, Дании, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, России, Белоруссии и Германии, через жизни сформировавших ее людей.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.