Под парусом - [14]
И прыгают у вас печенки, прыгают губы, зубы и другие части вашего тела.
— О аллах! О Магомет!.. О целитель Пантелеймон! И зачем вас в революцию моль поела!.. Вы, только вы и можете спасти…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Стоп! Ялта! Ф-фу!
— Ну, как?!
— Спасибо! Очень хорошо везли!
— Я старый шофер… Еще до революции летал…
— Это и видно… . . . . . . . . . . . . . . . . .
И лежите вы в южной гостинице, на южной кровати и по-южному стонете.
… Бережком. Бережком.
1924
Перевод А. и З. Островских.
"Дева" и "Монах"
Аквамариновым очам.
Автор.
О прекрасной Деве, наяде морской, о монахе-аскете, суровом горном отшельнике, легенду послушайте…
Древняя легенда, старая, как белый свет, легенда, горами поднебесными рожденная, солнцем южным согретая, кристально чистой водой морской омытая…
Как жила Дева прекрасная, очи голубые, на дне морском, в море Понтийском… Дева прекрасная, волосы шелковые, голос флейтою, шея лебедем… В море купалась, и кувыркалась, и так далее… Смех — колокольцем, всплеск — что весельце… То вдруг ныряла, то выплывала… Чайками любовалась, на солнце красовалась… Словом, жила…
Хорошо жила, весело жила, вроде как "нетрудовой элемент"…
А в горах каменных, в суровых горах, под вершиной снежной, в пещере глубокой, в пещере темной чернец жил… Черный чернец, аскетичный чернец, худой чернец, отшельник-чернец… Чернец духа крепкого, благочестия нерушимого, воли стальной…
Одним словом, жил чернец, что дал зарок навек остаться на все сто процентов… "девою"… Насчет, значит, того-этого — и не заикайтесь…
"Помилуй мя, боже, помилуй мя… "
А в море синем, в море Понтийском Дева купалась и кувыркалась… Волосы шелковы, голос — флейтою, шея — лебедем и так далее… Смех — колокольцем, всплеск — что весельце…
Дева в море. Чернец в горах.
Дева — жизнь. Чернец — смерть.
И вышел однажды чернец суровый к морю… Вышел чернец оком святым на море взглянуть, господа бога и творца восславить…
А в море синем, в море Понтийском Дева купалась и кувыркалась…
…Ну, вы же понимаете! Не выдержал чернец суровый. Чернец духа крепкого, духа, как скала, неколебимого, благочестия нерушимого, воли стальной.
И заржал першероном чернец суровый, и припустил чернец суровый, задравши мантию, прямо к Деве…
А Дева в море, а чернец за нею…
А бог с неба:
— Ата-та-та! — говорит. — Ты куда ж это подался, старче божий?!
И наступил чернец с перепугу Деве на волосы шелковы и… окаменел.
И вскинулась Дева прекрасная станом гибким, и выпрямилась, дивную голову закинув, и… окаменела…
И стоят теперь возле Симеиза крымского две скалы в море — "Дева" и "Монах".
И омывают их волны изумрудные, ласкает их ветер, окутывают туманы.
А по шелковым Девиным волосам подымаются на прекрасную "Деву" люди грешные и любуются морем, горами, пейзажами.
И на белом Девы челе пишут:
"Мура и Шура издесь были и целовались"…
Или:
"Коля Рябошапка из Харькова".
И не слышит того Дева, белой грудью к широкому морю обернувшись…
А "Монах" позади "Девы" стоит, стыдливо голову опустивши, святые руки на грешном чреве скрестивши…
А море плещет, море шепчет, море рокочет, море грохочет…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мораль?
Девы! Не искушайте монахов… Не искушайте, а то непременно погонится… И наступит, растяпа, на ваши волосы… Хорошо, если они накладные (чужие) — можно вырваться… А не то будете стоять, белую грудь в море купая.
И на челе у вас оставят надпись:
"Издесь свистел Ванька из Панасовки".
Чернецы! Не кидайтесь на Дев прекрасных… Умерщвляйте плоть! А то камнем стыдливо за Девами стоять придется… Бог все видит!..
В писании о вас ясно сказано:
"Аще ты мних — мнишествуй…"
Не скачи, значит, першероном за девчатами.
1924
Перевод А. и З. Островских.
Крымская ночь
Только уйдет солнце за "Кошку" [1], спрячется, подмигнув, за ее мохнатой спиной — в Крыму вечер наступает… Голубой вечер.
Знаете, какой вечер?
А вот какой: было ясно, было светло, а потом перестало быть ясно и светло. Это и есть вечер… Он голубой… Он с яйлы голубой чадрой Южный Крымский берег — бац! — и накрыл… И голубая чадра эта — в море, в море, в море, туда, где море с небом слились, обняло небо море, а море небо… Вон куда голубой вечер…
А за вечером ночь тихо подкрадывается… Подкрадется, столкнет голубой вечер в море изумрудное, а сама — на сосны, на кедры, на магнолии, на лавры… И сидит… Сидит ночь… Крымская ночь…
Из-за моря луна выглянула… Поднялась, рассыпала щедрой рукой по синему морю червонцы, а червонцы те из-за моря покатились-покатились к берегу Южному Крымскому, ударились о скалы и откатились туда, где море с небом обнимаются… И лежат и поблескивают золотыми блестками, без звона, без шума на легких волнах перекатываясь…
Крымская ночь…
Сидит ночь, крымская ночь, легенды рассказывает… А кипарисы слушают… И поят ночь ароматами, и ласкают ночь ветвями своими, и шелестят тихо-тихо хвоей со старыми легендами в лад…
И старый лавр задумался, плотно ствол пахучий листвой окутав… Ему ночь его крымское детство напомнила…
…В далекие-предалекие времена темной ночью выходили на берег страшные женщины-чудища и душили детей…
И решил крымский царь убедиться в том собственными глазами. И отплыл царь на маленькой лодке далеко от берега и стал ждать… В полночь лодку его окружили чудища морские. Испугался царь. Но чудища превратились в прекрасных наяд и сказали царю, что отведут его к своей царице, давно уже желавшей видеть земного владыку…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.