Под одной крышей - [40]

Мужчина выслушал ее и, повторив: «Я и говорю, не новая», пошел дальше. Женщина с улицы Роттенбиллер встала с тележки, заволновалась. Полдень давно миновал, пора и отправляться, завтра, мол, снова привезите свою печку, она не может торчать здесь до вечера. Луйза постояла в нерешительности, затем взялась за поручни тележки, но в этот момент снова появился крестьянин в бекеше и, проходя мимо, спросил:

— Ветчиной не возьмете?

Ветчина! Девочка даже захлопала в ладоши; ей, видимо, показалось, что она уже ощутила вкус деревенской ветчины, но Луйза отмахнулась. Им нужна не ветчина, а мука, жир, сало.

— Пожалуй, что-нибудь из этого найдется у жены, — сказал мужчина.

— А где жена?

— Я же говорил, оставил с узлом на углу.

Долго торговались, потом Мари пошла с мужчиной, а Луйза осталась с тележкой.

Мари принесла большой кусок сала, примерно килограмма на полтора, торбочку творога, граммов двести пятьдесят топленого масла, литровую банку свиного жира и ощипанную жирную курицу. Краем глаза поглядывая на Луйзу, она разложила на тележке свои трофеи, несмело восторгаясь: хоть муки и выменяли немного, вот сало… и курица… масла тоже не видели уже несколько месяцев…

— Ну, ладно… — Мужчина снял печку, прижал к себе и пошел.

Рядом с мешочком они уложили все остальные продукты, усадили девочку и, освещаемые лучами заходящего солнца, двинулись на улицу Роттенбиллер: впереди незнакомая женщина и Луйза, позади — Мари. Она не сводила глаз с тележки, то поправит мешок, то плотнее прижмет к нему курицу. Не беда, что старую мужскую шляпу и латаную рубаху привезут обратно. Зато в остальном им сопутствовала удача!

Луйза помогла донести печку до квартиры, а Мари осталась сторожить тележку. Вскоре женщина вышла и унесла на руках уснувшую девочку. Загромыхав по брусчатке, Луйза и Мари направились с тележкой домой и в пятом часу добрались до улицы Надор. Ласло Ковач стоял у ворот, издали заметив их, замахал руками, поспешил к ним навстречу; его морщинистое лицо, казалось, еще больше сморщилось от ожидания. Он бежал, протянув вперед руки, то и дело хватаясь за очки.

— Слава богу, живы-здоровы! Госпожа Пинтер сказала, что вы повезли печки на площадь Телеки. Ну и долго же вы пропадали! Я уже собирался идти в полицию или в больницу Рокуша, прямо не знал, что и думать. Ах, Луйза, Луйза, как же я переволновался за тебя! — Он до того расчувствовался, что чуть не заплакал.

Луйза так и сияла вся, против обыкновения она даже взяла мужа под руку. Ласло Ковач долго не мог успокоиться, жестикулировал, приседал, подпрыгивал, широко распахнул дверь на кухню, чтобы сестры внесли поклажу.

— Представляю, как вас надули, — сказал он, войдя в квартиру. — Почему же ты мне не сказала, Луйза, я обязательно пошел бы с вами, а меня не так-то легко провести. Мука?

— Ага, — кивнула Луйза.

Лаци взял курицу, повертел перед носом.

— Недурна, вы вполне удачно поторговали, известное дело, за добротный товар и платят хорошо, таких печек сейчас днем с огнем не сыщешь! — И, совершенно забыв о только что пережитых треволнениях, когда ему казалось, что с Луйзой стряслась беда и на него одного свалятся все заботы по дому и что теперь ему придется жить одному в холодной и неприбранной квартире, хвастливо добавил: — Во всяком случае, имей в виду, Луйза, что, пока я жив, тебе нечего бояться — я позабочусь о тебе.

Луйза совсем развеселилась, бодро расхаживала по кухне, очистила место в шкафу, чтобы уложить туда продукты. Склонившись над мешочком, по самые локти запустила в него руку и пересыпала между пальцами муку.

— Ты хорошо выменяла, Мари, — сказала она. — Чудная мука, крупчатка.

Ей казалось, что теперь они обеспечены надолго, как крестьяне до нового урожая и убоя свиньи на рождество. Луйзе представилось, что она не пештская работница, не строгая, неторопливая дворничиха с улицы Надор, а такая же, как ее давно умершая мать, крестьянка из Пецела, когда еще давали хорошие урожаи четыре хольда земли, два своих и два арендованных, да плюс огород, и в то далекое время в доме жили семеро детей. Луйза хлопотала на кухне, просила Мари принести ей то, другое, залила водой сушеные овощи, ощипала курицу и, казалось, не замечала мужа, который не отходил от нее ни на шаг и, не переставая, болтал.

— Не жалей луку, Луйза, он полезный, клади целую луковицу, да смотри, чтоб курица не переварилась, вытащи полусырую, поджарь, чтобы хрустела, хорошо бы чуть-чуть чего-нибудь остренького. Погоди, я такими делами скоро буду заправлять! До сих пор я ничем определенным не занимался, ты знаешь, Луйза, но, если понадобится, я не хуже других справлюсь с любым делом!

Когда все приготовления закончились, в печурке вовсю пылал огонь, а курица уже тушилась в кастрюле, Ласло Ковач отправился на вечернюю беседу с жильцами двух этажей. Вскоре весь дом узнал, что Ковачи выменяли на площади Телеки здоровенную курицу, огромный мешок муки, два куска сала «по локоть», несколько бидонов жира и одному богу известно, что еще. Печки покупали нарасхват, все равно что сахар, будь их хоть в десять раз больше, все равно расхватали бы все, да что там говорить, у нас тут не мякина — и дворник стукал себя по лбу. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с Вайтаи.