Под одной крышей - [106]

Когда она мысленно рисовала себе эту встречу, разве могла она подумать, что в первый же вечер у них произойдет размолвка? Тем более что раньше они никогда не ссорились.

Мари постелила постель, никак не могла уместить на узкой кровати принесенную от Луйзы большую подушку. В комнате тоже стало как-то тесно, ее всю заполнил Винце: на столе его вещи, выложенные из рюкзака, нигде не пройдешь… Невольно мелькнула мысль: «У окна сидит кто-то чужой!» Мари разделась и легла, пыталась как-нибудь рассеять плохое настроение, найти то слово, которое бы перекинуло мостик между двумя годами, разделявшими их, но, когда заговорила, сама не узнала свой голос.

— Ну чего ты молчишь? Или у тебя язык отнялся?

Винце не ответил, даже не шелохнулся, это взорвало Мари:

— Ты что, приехал домой любоваться на дикие каштаны?

— Не кричи!

— Я не кричу.

Винце подошел к кровати, сел на краешек и взял жену за руку.

— Не могу я так… не чувствуя… — Только и успел сказать.

Из глаз Мари брызнули слезы, она крепко обняла мужа, стала гладить его по плечу и вдруг поняла, что только сейчас стала сама собой. Ведь это он, ее Винце, но она не сразу узнала его лицо, карие глаза, прикосновение его руки, всего несколько минут назад, когда он сидел у окна, она еще думала, что нужно здесь этому чужому человеку в военной форме. Она обняла его за шею, привлекла голову к своей груди, погладила по волосам, провела рукой по загорелой, похудевшей шее, сердце ее готово было разорваться от раскаяния, сожаления и переполнившей его любви, и теперь ею безраздельно владело огромное чувство. Она соскочила с кровати, поправила простыню, взбила подушку.

— Не знаю, хорошо ли тебе будет, но ночь как-нибудь переспишь. Да? Я знаю, ты устал с дороги, а я болтаю, вместо того чтобы позаботиться о тебе… я сразу поняла, что ты болен!

— Я давно выздоровел, — возразил Винце.

Но Мари только махнула рукой и продолжала ужасаться:

— Говоришь, поправился на двенадцать килограммов. Представляю, до чего же довела тебя болезнь, даже подумать страшно! — причитала она, лихорадочно помогая Винце раздеться. Сняла с него китель, побежала в ванную, включила свет, страх и радость бушевали в ее душе. Хоть Винце и не отрицает, что очень ослаб, тем не менее рвется, на работу… Непрошенно в ее мысли вторглась Малика, обеды на кухне, горы грязной посуды, лакейская и барон. С ужасом поднесла она руку к губам, словно защищаясь от удара, но тут же гордо вскинула голову. Разве она пустое место! Муж ее первый помощник машиниста на фабрике Неменя, нет, с Винце им придется считаться, да и она, Мари Берец, тоже не даст себя в обиду, сумеет постоять за себя!

Вернулся из ванной Винце. Он посвежел от холодной воды. Грудь у него действительно широкая, на руках играют бицепсы, и улыбается он совсем как раньше.

— Значит, у тебя своя ванная?

— У нас с тобой.

— Это хорошо.

— Ляг усни, ты ослаб, наверно, — сказала Мари, но теперь уже не столько потому, что была уверена в этом, сколько из желания дать ему почувствовать, что она проявляет заботу о нем.

— Как бы не так, нашла слабака… А догадываешься ли ты, что я только теперь по-настоящему узнал тебя…

— А я тебя. — В комнате было темно, и Мари шепотом продолжала: — Я так ждала тебя, но не хотела виду подавать.

— Пройдет немного времени, и мы опять привыкнем друг к другу.

— А я уже было совсем приуныла.

Винце приподнял жену, прижался лицом к ее лицу.

— Ты не смей унывать, слышишь? Мы с тобой не пропадем, будем работать.

— Конечно, будем.

— Будем, обязательно будем.

Вскоре все в доме знали о возвращении из русского плена мужа Маришки Палфи, но весть эта не вызвала такой сенсации, как несколько недель назад приезд барона. «Какая же это Маришка Палфи? Ах, та, что служит у Пинтеров…» — И на этом прекратились разговоры жильцов о Палфи. Барон уехал в Чобад, Малика возвратилась домой поздно ночью и не знала о столь важном событии. Утром в прозрачном халатике, лохматая, она появилась на кухне, где сидел за столом и завтракал молодой мужчина в солдатских брюках, в тенниске.

— А, — растерянно произнесла Малика и подошла поближе. Молодой человек встал, представился, пожал Малике руку с розовыми ногтями. Баронесса присела против него. — Значит, приехали? — протянула она. — Из России?

— Да, из Советского Союза.

— Странно, постоянно слышу «Советский Союз», но никак не могу привыкнуть. В конце концов, почему нельзя называть, как прежде, ведь там живут русские, не так ли?

— Русские и люди других национальностей. Советские люди.

— Видите, как вы толково разъяснили мне. Стало быть, из Советского Союза, — подчеркнуто повторила она и непринужденно засмеялась. — Как там жилось вам?

— Спасибо, хорошо. — Винце широко улыбнулся. Мари не говорила, что эта женщина такая наивная. Неужели ей нужно объяснять, что такое Советский Союз?

Но Малику это совсем не интересовало. Она зажгла газ, вскипятила чай, принесла из комнаты масло, хлеб и варенье, села за стол, и теперь они уже завтракали вдвоем.

— А Маришка где? Тоже хороша, в первый же день сбежала от вас.

— Ушла к Луйзе, у них моя одежда и другие вещи, сейчас принесет их.

— А что вы скажете насчет фабрики? Может, вы ей втолкуете, что ходить туда нет никакого смысла.