Под небом пустыни - [9]

Исследуя двери и стены этих бань, мы неожиданно напали на след «важнейшего научного открытия», которое в своем роде оказалось беспрецедентным. Мы крепко уцепились за основную нить открытия и на обратном пути в любом пункте нашего путешествия без устали проверяли, сравнивали наблюдения и пришли к заключению, что множество фактов подтверждают наше открытие. При осмотре дверей и колонн старинных кашанских бань мы обнаружили нечто свидетельствующее о существовании определенной секты, о которой нет упоминания ни в исторических хрониках, ни в биографических сводах, ни в одной из книг о народах мира. Возникновение секты относится к очень отдаленным временам, но последователи ее здравствуют и поныне, развивая бурную, как и в старину, деятельность. Поразительно то, что члены этой секты рассеяны по всему свету и абсолютно незнакомы друг с другом. По-видимому, какие-то тайные крепкие узы связывают их между собой, роднят и толкают к одной и той же весьма специфической деятельности. Мы назвали их «сектой оставляющих памятные надписи». Если вы не поспешите насмешливо отнестись к нашему открытию и обвинить нас в заблуждении, а дочитаете эту страницу до конца, вы, конечно, согласитесь с тем названием, которое мы выбрали для этой секты. У секты нет особых культовых зданий. Как и мы, члены ее почитают единого бога и поклоняются четырнадцати непорочным святым[37]. Разница между нами только в том, что последователи секты говорят: «В каком бы месте земного шара мы ни находились, мы будем всегда противниками памятников старины. И нет лучшего способа для выражения нашего отвращения к ним, чем свобода пера. Если вы захотите узнать, почему мы ненавидим памятники старины, мы ничего вам не ответим. Но стоит нам попасть в мечеть, святилище, старинную баню, минарет, бассейн — короче, в любое строение, источающее хоть немного аромата древности, нас охватывает какой-то экстаз. Тотчас мы хватаемся за калам[38], чернила, ножи, мел, уголь, краску. Если ничего нет под руками, то просто ногтями царапаем памятные надписи на древних памятниках». Экспансивность этого племени настолько велика, что они поистине выступают противниками не только старинных построек, но и современных. Мы сокрушенно указали сторожу на такие надписи. А он сказал, что вот уже несколько лет как здесь следят за нарушителями порядка и не разрешают портить ограду сада и стены бань. Он еще не договорил до конца, как мы, взглянув па стену, прочли следующие надписи:

«В память о Феридуне Парвин. 1960 год».

«Это память от Иреджа Ноупарвара. 1960 г.»

«Ниматолла Абд ол-Али Бахман. 1960 год».

Не забудьте, что сторож беседовал с нами в полдень 18 марта 1961 года. Читаем дальше. А дальше шла надпись, сделанная латинскими буквами:

«Sled Ali-Mohammad Yadullahi 2/III-61 г.»

Наверное, автор, осмотрев место убийства Великого Везира, проникся отвращением к своему иранскому происхождению и предпочел латинский алфавит персидскому. Так или иначе, а пресловутый сеид Али Мохаммад Йадоллахи успел побывать здесь за 16 дней до нас, одурачил сторожа и свершил-таки свое черное дело.

* * *

Прямо из ворот парка Фин вам следует пройти к святилищу Ибрахима. Описание его архитектурных деталей, купола, гробницы и примыкающих сооружений опубликовано в изданиях Общества национальных памятников. Вы убедитесь, что выглядит оно сейчас не столь уж плохо. Но время идет, и святилище дряхлеет. Мало-помалу оно теряет свой доход, свою клиентуру. Кашанцы совсем забросили святилище Ибрахима. Вероятно, поэтому Управление по делам археологии нё принимает мер по охране и реконструкции его.

Если ваши башмаки не скрипят, вам, быть может, удастся пройти незамеченным мимо просящих глаз в главный двор святилища, увидеть его простор, величественность кипарисов возле большого продолговатого бассейна, заглянуть в конюшню, которая вплотную примыкает к двору, осмотреть огромную голубятню, расположенную в северной части двора. Жаль, однако, что путь в крытом проходе святилища вымощен камнем и никоим образом не подходит к туристским башмакам, утыканным железными гвоздями. Только мы собрались полюбоваться зеркальной инкрустацией айванов, как из засады вылез, сгорбленный Аббас-ага и острым взглядом впился в наши тени. Нам не удалось притвориться, будто мы его не заметили. Во-первых, это был старик и поэтому заслуживал почтения; во-вторых, он являлся единственным хранителем тайны святилища; в-третьих, мы должны были фотографировать, а двери гробницы были подвластны только ему; в-четвертых, он был представителем специфического сословия нашей страны — благородного сословия мотавалли, настоятелей святилищ. Мы поспешили ему навстречу. Сначала обменялись приветливыми улыбками, затем поздоровались, потом расспросили о здоровье, и вот уже завязалась беседа.

Итоги таких знакомств мы оценили в конце путешествия, когда стали подсчитывать наши расходы. Оказалось, что самые крупные расходы шли на подношения почтенным попечителям святилищ.

У наших настоятелей святилищ был налицо один совершенно неизлечимый недуг: считая должность попечителя ниже своего достоинства, они все ударялись в археологию. Как только эти люди замечали, что ваша одежда чем-то отличается от обычной, они тотчас распахивали «походную сумку дервиша» — чанте, полную небылиц, хватали вас за руку и увлекали в тьму истории. Путь в прошлое благодаря им становился все длиннее и длиннее, пока вы уже едва держались на ногах. Так и не разобрав что к чему, вы вдруг соображали, что попали в доисторическую эпоху. Медленно, тяжко опираясь на палку, вы карабкались обратно из глубины прошлого вслед за попечителем, минуя мрачный и зловещий туннель времени. И — о счастье! — снова попадали в наше время; по пути вам, конечно, встретилось в длинном коридоре истории и святилище Ибрахима. Наша бедная память изнемогала под грузом тех сведений, которые обрушил на нее Аббас-ага, так что мы чуть-чуть не позабыли о цели разговора.