Под небом пустыни - [71]

Очень крупные буквы вывески отчетливо выделялись на стене, и ее можно было легко прочесть издали. Но фотограф почему-то подошел к ней вплотную и стал читать по складам, растягивая нарочито слова и делая паузы. Дойдя с грехом пополам до середины, он вдруг громко расхохотался, упер одну руку в бок, другой рукой сдвинул кепку с затылка на Лоб и затрясся от смеха, когда дошел до слов «строго воспрещается». Не обращая внимания на хозяина чайной и содержателя постоялого двора, которые готовили чай, он обернулся к нам:

— Взгляните-ка, что на этой вывеске!

— Потише, друг. Чего ты там стоишь, иди сюда, садись!

— Да нет. Вы поглядите, что здесь написано!

— Правильно написано. Употребление вина и терьяка запрещается.

— Да где запрещается, где?

— Где? В чайной, конечно.

— Точно. А я-то подумал, что вышел новый правительственный указ, чтобы вообще никто не курил терьяка и не пил водки.

— Да что ты, дорогой! Это здесь, в чайной, нельзя пить водку и курить терьяк!

Фотограф смерил взглядом хозяина и содержателя постоялого двора, подсел к столу и тихо сказал:

— В чайной? А вы взгляните на этих двух типов. Где же они накурились терьяка?

— Как где? Здесь. Ведь чайная принадлежит им обоим, это их собственность.

— Да, но ведь написано: «Строго воспрещается»!

Только замешательство, вызванное попыткой увильнуть от ответа фотографу, вынудило нас приняться за спитой, безвкусный чай, который здесь подавали. Поднос со стаканами чая раза три появлялся и исчезал. Так прошло около получаса. До вечера оставалось еще часа два. Мы вспомнили, что приехали в пустыню познакомиться с жизнью местного населения. С чего бы начать здесь этак поофициальнее? Пожалуй, лучшего места, чем мечеть, не сыщешь.

— Тут есть соборная мечеть? — спросили мы хозяина.

— Поезжайте в Гонабад.

Абдоллах-хан, на ответственности которого лежала доставка пассажиров, забеспокоился. Он решил, что спутал дорогу.

— Вот как! А. мы разве не в Гонабаде?

— В Джуйменде.

— В Джуйменде?! Где же тогда Гонабад? Сколько туда езды?

— Да здесь же он, друг. Ну чего ты волнуешься? Эту часть города называют Джуймендом, а старый город — Гонабадом.

Мы сели в машину и покатили в Гонабад, древнюю часть города, и вскоре очутились возле мечети, вокруг которой толпился народ: мужчины, женщины, дети. Они окружили машину и глазели на тюки багажа. Ребятишки увязались за членами экипажа. Фотографу удалось избавиться от непрошеной свиты и взобраться на крышу мечети. Историограф осматривал арки, сводчатый купол, двор мечети, вязь куфического письма[138] и стены, выложенные нешлифованным кирпичом. Закончив осмотр мечети, он полез на крышу, чтобы сверху посмотреть панораму города. А географу пришлось занимать детей.

Смышленым мальчишкам надоело глядеть на географа. Они начали подбивать остальных влезть на крышу следом за приезжими и поглядеть на фотоаппараты. Хоть говорили они на местном наречии, географ вовремя уловил опасность. Не особенно надеясь на успех и заискивающе улыбаясь, он завел с ними разговор:

— Ребята, вы все ходите в школу?

— Ходим, — протянул кто-то из мальчишек. Остальные потупились.

— Как же, ходим! — вдруг сказал один из них довольно громко. — Меня вот отец не пускает. Не на что, говорит.

— Чем занимается твой отец?

— Канаты роет.

— Ты небось знаешь, как эти канаты роют? Рассказал бы.

— Знаю. Сначала роют колодцы, а потом колодцы соединяют ноубарами.

— Что это за «ноубар»?

— В наших местах ноубаром зовут русло подземного канала, — вмешался старик, стоявший неподалеку.

Разговор не клеился. Гонабадские мальчишки потихоньку переговаривались между собой, пересмеивались. Географ понял, что они дурачатся и разыгрывают его.

Мальчишки не ограничивались смешками да болтовней. Они во все глаза следили за географом, впитывали каждую черточку его физиономии, будто старались запомнить все смешное, что было в нем, и набраться впечатлений для потехи на целую неделю.

Географ стоял среди них беззащитный, одинокий, щуплый, в чудной одежде, грудью прикрывая безмятежное продвижение своих товарищей на крышу мечети. Он стал нервничать, беспокоиться и не смог сразу придумать подходящую тему для разговора, чтобы отвлечь внимание детей от крыши, куда они непременно хотели забраться. Как только он замолчал, ребята зашумели и чуть было не бросились к лестнице, ведущей на крышу.

— Ну так, ребята. Вы, значит, ходите в школу, — с усилием выдавил географ. — В каком-же классе вы учитесь?

— В пятом! В шестом! В четвертом! В первом! В пятом! — загалдели мальчики.

— А учебники у вас есть?

— Есть. У нас все есть!

— Вот ты, например, говоришь, что учишься в пятом классе. А учебник географии у тебя есть?

— Географии?

— Да, географии. А учебник истории?

— Нам вроде не давали.

— Тогда я тебе сейчас дам одну книжку по географии и хороший учебник по истории.

Мальчишки разом притихли в предвкушении необычного. Обстановка сразу переменилась, вверх потянулось несколько рук.

— Господин, у меня тоже нет!

— И у нас нет, господин!

— Учебник для первого класса есть?

— Конечно, есть. А вы учитесь в первом классе?

— Нет. Я не хожу в школу. Меня мать будет учить.

— Я вам тоже дам по учебнику!