Под небом пустыни - [62]

Нам кажется, что это прелестное место вполне подошло бы под кладбище, если бы вздумали использовать его в более массовых целях.

Развалины городской крепости, именуемой, по словам тебесцев, цитаделью — арк, были похожи на многие крепости в старинных иранских городах. Здесь сохранились стены, ворота, башни, просторные ходы, проходные лазы, остатки жилищ, подземелья, дворец правителя, гарем, конюшня и множество других деталей, составляющих неизменные принадлежности жизни князьков-феодалов.

Кроме нас еще какие-то люди бродили среди развалин крепости под сводчатыми арками над глубокими провалами. Самые младшие из компании — ребятишки увязались за нами. Заметив, с каким вниманием мы разглядываем своеобразную выставку, устроенную солнцем, люди охотно стали рассказывать нам все, что слыхали и знали о крепости, чтобы заинтересовать историографа. Из всего сказанного ими две вещи имели до некоторой степени познавательный интерес. И об этом следует упомянуть в наших записках. Они говорили, например, что крепость Тебеса построили по типу цитадели Герата[125]. Во-вторых, они утверждали, что, если чужой ступит в тебесскую крепость, он заверяется в. лабиринте лазов и переходов и не выберется наружу. Фотограф еще до этого сообщения все беспокоился, как бы не обвалились ненадежные балки, ветхие арки крепости. Он с необыкновенной осторожностью проскальзывал под старинными сводами, но, услыхав о роковом качестве древней крепости, мгновенно исчез из поля зрения. Полчаса спустя, когда мы вышли из ворот крепости, увидели нашего фотографа. Оказывается, он уговорил мальчишек вывести его из проклятой крепости и ждал нас снаружи.

Итак, место, выбранное для массового гулянья в Тебесе, вовсе не так уж плохо. Святилище Хосейна находится поблизости от святилища имама Мусы ибн Казема, которое весьма просторно и велико. Один лишь недостаток его в том, что оно далековато от города — в двух километрах от Тебеса. Но и этот недостаток оборачивается преимуществом, так как жители Тебеса, увлекающиеся прогулками и поездками, имеют повод выехать за город. Дворы и цветники святилища похожи на кладбищенские. Останки умерших, согласно обычаю, помещались в зависимости от материального достатка почивших либо в пределах святилища и вокруг него, либо перед самой гробницей на расчищенной площадке. Позже все пространство вокруг гробницы было заполнено могилами избранных.

Гробница и помещение, в котором она находится, чисты, аккуратно прибраны, на стенах — рисунки, выполненные акварелью. Мы внимательно всмотрелись в настенную живопись и с удивлением обнаружили, что сюжеты ее отнюдь не религиозны. Правители-временщики поручали художникам в соответствии со своими вкусами изображать те или иные мирские картины. Нам впервые пришлось увидеть святилище, стены которого так необычно разрисованы. Это было тем более странно, что правители, полководцы, монархи, деспоты Ирана всегда поклонялись святым местам. В преданиях и легендах мы читаем, как шах Аббас пешком шел в Мешхед и преклонил голову к святому порогу Солтана Хорасана. А Надир-шаха[126], по его приказу, с веригами на теле волоком протащили к обители святого Али. Поразительная фанатичность иранских правителей, может быть несколько показная в соблюдении религиозных обрядов и предписаний, была настолько скрупулезной, что, к примеру, Мохаммад Али-шах[127], прежде чем принять какое-либо решение, гадал:

«Во имя аллаха, милостивого и милосердного. О создатель! Если сегодня вечером я схвачу мирзу НасролЛа, сеида Джамаля, Баха, мирзу Джахангир-хана — мятежников, благоприятно ли это будет? Хорошим ли выйдет гаданье или удивит всех, о аллах?»

Ответ гласил:

«Нет препятствий этому намерению. Оно благополучно- будет начато и хорошо закончится».

«Во имя аллаха, милостивого и милосердного. О создатель! Если я этой ночью пошлю пушки к воротам меджлиса, а завтра силой усмирю жителей, хорошо ли это пройдет и благоприятно, хорошим ли выйдет гаданье или удивит всех, о аллах?»

Ответ:

«…Пожалуйста, не бойтесь. Мы с вами все видим, все слышим. Это дело надо совершить. Победа обеспечена, даже если в начале будет нелегко».

«Во имя аллаха, милостивого и милосердного. О создатель! Благоприятно ли провести церемонию обрезания Солтана Ахмада 17 раби ал-авваля[128], благоприятно ли это? Если нет, то гаданье выйдет плохое. Мохаммад Али».

Ответ:

«…плохо, придется раскаиваться. Лучше отложить это на другое время».

Как же умудрились правители Тебеса выйти из общепринятых рамок благочестия, соблюдаемого владыками Ирана, и расписать внутренние стены святилища Мусы ибн Казема рисунками на мирские сюжеты?.. На них изображены портреты самих правителей в таких одеждах, которые никоим образом не убеждают в смирении, кротости и умалении державного могущества.

* * *

Господин Але Давуд в два часа пополудни потащил нас к себе домой прямо из святилища Хосейна ибн Мусы, чтобы не дать нам времени на отговорки. К счастью, мы были голодны и не заставили себя долго упрашивать. Однако гости оказались бесталанными в искусстве уничтожать роскошные произведения кулинарии, чем совершенно разочаровали глубокочтимого хозяина. Воспользовавшись этим, мы поблагодарили за угощение, попрощались с господином Але Давудом и в половине четвертого тронулись дальше в путь.