Под небом пустыни - [60]

Господин Але Давуд пришел в парк в условленное время, чтобы показать нам исторические памятники города. Надо же было в такое время дня, в таком великолепном парке родиться идее оторвать трех усталых путешественников от благостной тени чинар и пальм, живописных цветников, журчащих фонтанов и потащить их к груде развалин, в пыль, в грязь, к обветшалым памятникам истории. К нашему несчастью, господин Але Давуд оказался человеком весьма пунктуальным. Вообразив, что все участники экспедиции сгорают от нетерпения увидеть эти исторические памятники и рвутся к ним, он обратился к историографу:

— Здравствуйте. С добрым утром. Кажется, слава богу, вы отдохнули неплохо. Так пойдем?

— А куда?

— В хосейнийе — святилище имама Хосейна и к старой крепости.

Ситуация складывалась комично. Всем известно, что историограф был более других пристрастен к осмотру археологических памятников, потому что по специальности он был ученым-историком. Отрицать это ему не позволил бы разум! Где это видано, чтобы историограф отказывался от осмотра памятников культуры?! Да в таком случае он добровольно отказался бы от права называться историографом, от своей профессии. Кроме личной склонности он вообще по службе был обязан осматривать старинные кладбища и захоронения.

Такие размышления, с одной стороны, и естественная потребность в отдыхе среди зелени парка — с другой, нещадно терзали историографа. Вместо того чтобы ответить господину Але Давуду, он задал ему смешной вопрос:

— Вы ведь не торопитесь?

— Я? Нет, нет. Совсем не тороплюсь. Я видел все это не раз. Мне казалось, что вам хочется пойти туда побыстрее, чтобы успеть все осмотреть.

— Вы очень любезны. Ну ладно, сейчас немного…

Историографу не свойственно было раньше говорить запинаясь. Поскольку он одновременно с этими словами пытался водрузить очки, у него было время на подыскание подходящего ответа. Часть внимания он уделил весьма тонкому делу, состоящему из вытаскивания очков из футляра, протиранию их и надеванию. Когда очки утвердились на обычном месте, возникла необходимость оглянуться по сторонам, повертеться на месте и — о радость! — заметить фотографа, занятого съемкой. Найдется ли лучше предлог, чем…

— Разрешите ему, пожалуйста, закончить свое дело. А потом уж пойдем…

— Как вам будет угодно. Не желаете ли пока прогуляться по парку?

— Если вы не против, я готов.

Историограф кашлянул и вздохнул с облегчением. Оба пошли по тропинке и скрылись из виду. А тринадцать часов непрерывного сна настроили фотографа на такой лад, что в парке Гольшен вокруг него собралась толпа любопытных, наблюдавших за необычной съемкой. Он громко разговаривал сам с собой. Перебегал с места на место. Пел. В конце концов сорвал несколько веток роз с газона, воткнул их в бутылку из-под пепси-колы и поставил ее на землю. Но бутылка есть бутылка. Фотограф не мог заставить ее принять нужную позу. Посему он сам растянулся на голой земле, навел объектив фотоаппарата и нажал кнопку.

Поднимаясь с земли и стряхивая пыль с одежды, он говорил:

— Я уверен, что этот снимок не получится.

Потом он стал собирать и сортировать фотоаппараты. Это затянулось надолго и не было интересным. Зрители разошлись. Тем временем географ затеял разговор с сыном садовника, подростком лет тринадцати, красивым, стройным мальчиком. Только цвет его лица напоминал темно-фиолетовый баклажан. Сказывалась, видимо, кровь предков — арабов, захвативших в 29 году хиджры Тебес. Мальчик держал учебник для пятого класса начальной школы, шел по тропинке, изредка заглядывая в книгу. Когда географ поравнялся с ним, он случайно взглянул на страницу учебника, где помещено было сказание о Сийавуше из «Шах-наме»[124].

— Мальчик, как тебя зовут?

— Али Коли-заде.

— В каком же ты классе учишься?

— В пятом.

— Ну-ка, прочти сказание о Сийавуше.

Тот превосходно прочел стихи.

— Хорошо, господин Коли-заде. А кто такой был Фирдоуси?

— Народный поэт!

— Где он родился?

Мальчик замялся и произнес едва слышно раза два: «Фирдоуси… Фирдоуси». И вдруг его осенило, что ближайшим городом к Тебесу является город Фердоус! Имя Фирдоуси, должно быть, связано с городом Фердоус. Поэтому он уверенно сказал:

— В Фердоусе!

Ответ по-своему был логичным, хотя и неверным. Это заставило географа продолжить беседу.

— Вам, конечно, известно, какой город является столицей Ирана?

— Да. Шираз!

— Шираз?

— Шираз. А чем плох Шираз?

— Да нет, ничего. Но ведь…

Неужели Али Коли-заде дурачится? Надо его испытать.

— Если столицей Ирана является Шираз, то где же столица Тебеса?

— Столица Тебеса — Иран.

У парня был такой невинный, искренний вид. Он не смеялся, не увиливал от ответа. Ни тени баловства. Наоборот. Он старался вести себя почтительно. Мальчик просто не знал. Али Коли-заде, ученик пятого класса начальной школы города Тебеса, именно таким образом был наслышан о своем отечестве. И он не виноват. Все эти вопросы здорово смахивали на добрую половину радио- и телевикторин Ирана. Если бы географ не изменил их характера, ему так и не удалось бы получить ясное представление о достоинствах и недостатках системы просвещения в городе Тебесе. Поэтому последний вопрос прозвучал сдержаннее: