Под небом Индии - [14]
Нижняя губа малышки задрожала. Казалось, Мэри вот-вот заплачет.
– Да, завидую, – еле слышно произнесла она.
Эти слова удивили Ситу. Она была уверена, что подруга станет все отрицать, поскольку сама бы поступила на ее месте именно так.
– Прости меня, Сита, – вновь заговорила Мэри. – Я просто… Я всегда чувствовала, что мои родители хотят, чтобы я была другим человеком, храбрым, не боящимся рисковать, и говорила то, что думаю. В общем, кем-то вроде тебя.
– С чего ты это взяла?
Мэри судорожно вздохнула, теребя шов на платьице.
– Мой папа был в восторге, когда ты дала отпор комиссару. Он сказал, что мне нужно стараться быть похожей на тебя.
– Правда? – спросила Сита, чувствуя, как по ее телу разливается теплая волна.
– Моим родителям хотелось бы иметь такую дочь, как ты.
Малышка выглядела подавленной.
Возможно, Мэри была чересчур кроткой, неуверенной и слабой, но еще она была единственной подругой Ситы, которая понимала ее, принимала и восторгалась ею. Искренние любовь и восхищение, с которыми Мэри относилась к подруге, поддерживали Ситу, а книги, которые она ей давала, позволяли мириться с невыносимой жизнью дома.
– Твои родители любят тебя, Мэри, – сказала Сита, сжав руку подруги.
– Знаю, – шмыгнула носом малышка. – Но восхищаются они тобой.
– Мэри, мы сможем снова пойти на панчаят? Только с тобой я ощущаю, что хоть немного управляю своей судьбой. Благодаря тебе я узнаю столько нового! Я живу ради поездок к тебе. Пожалуйста!
К огромному облегчению Ситы, Мэри покорно улыбнулась:
– Ладно, если для тебя это так важно.
Подруги продолжали посещать панчаят. Мэри вздрагивала от громких голосов и прижимала ладони к ушам во время ожесточенных споров. Сита же наслаждалась ими. Она зарекомендовала себя прекрасным судьей, упивалась каждым восхитительным мгновением власти и купалась в одобрении отца Мэри и собравшейся толпы.
Глава 9
Мэри
След предательства. 1936 год
Голоса, ворвавшиеся в ее забытье.
– Мэри? Кузина?
Глаза болели. Проще вообще их не открывать, оставаясь в мире видений.
Столько образов. Словно ее мозг распахнулся, исторгая воспоминания о девочке, которой она была.
Городок на реке. Такой же знакомый, как и ее собственное сердцебиение, – и все же столь непохожий на ту жизнь, которой она жила, жизнь, которую без малейших сомнений принимала как свою собственную.
Шаткий подвесной мостик над рекой. Женщины, сплетничающие на берегу. Звенящие браслеты на их руках. Одежда, которую они стирают и расстилают для сушки, превращая серые камни в подобие яркого цветника. Цветущие делониксы, жакаранды и нимы. Забравшаяся на башню корова, которую несколько крепких мужчин ласково уговаривают спуститься.
Бумажные кораблики в лужах. Ментоловый аромат эвкалипта и сливочный запах жасмина. Омытая дождем трава и слякоть.
По немощеной дороге, тянущейся к подернутому красной дымкой размытому горизонту, идут трое детей – две девочки, высокая и совсем малышка, в сопровождении мальчика. Пыль, вздымающаяся золотисто-оранжевым облаком. Запах горячей земли, солнечного света и созревающих фруктов. Склизкий, напоминающий вонь гниющих сапог смрад застоявшейся воды. Бескрайнее, раскаленное добела небо.
«Давайте посмотрим, получится ли у нас ходить с завязанными глазами», – сказала старшая из двух девочек, размахивая платком.
Она просто ослепительна. Непослушные кудри, то и дело падающие на лицо. Пестрое одеяние, небрежно обернутое вокруг гибкой фигурки. Живые глаза цвета меда и янтаря.
Сита. Это имя словно само собой появилось у Мэри на губах. Экзотичная – но при этом такая знакомая. Так, словно она всегда была там, рядом с ее сердцем. Ожидая, когда Мэри ее найдет.
«А что, если мы наступим на змею, на кобру, и она укусит?» – спросила младшая.
Вздрогнув, Мэри поняла, что это – она сама в детстве! Грязное платье, босые ноги, струящиеся волнами распущенные длинные волосы.
Сита с презрением посмотрела на Мэри, и, как ни странно, этот взгляд придал малышке уверенности. Сита считает: если замысел абсурден, его обязательно нужно воплотить в жизнь.
«Ничего не случится; мы с Амином будем вести тебя, глупенькая».
Амин. Так зовут мальчика. На его грязном лице играет широкая ухмылка. Его Мэри тоже знала. Как и Сита, он был ее другом.
Мои друзья.
На глаза Мэри надели повязку. Перед ее закрытыми глазами пульсировала тьма. Мэри несмело сделала несколько шагов по гальке и илу. Потные ладони друзей держали ее за руки, указывая путь. Тело овевал ленивый послеполуденный ветерок. Мэри вдыхала дымный запах жары, приключений и восторга.
– Мэри? – донесся до нее голос тетушки.
С трудом открыв глаза, девушка заморгала от ослепительного света.
Ее глаза были распахнуты, и все же Мэри чувствовала себя так, словно на них по-прежнему была повязка. Вот только друзей рядом с ней больше не было. Лишь смятение, боль и огромный фиолетовый след предательства.
Глава 10
Сита
Водонапорная башня. 1926 год
Сита и Мэри сидели на ветвях манго, росшего в саду за домом, когда внезапно поднялась суматоха; слуги вынесли стол и, поставив его почти под ними, стали расставлять чайные приборы.
В следующее мгновение мать Мэри, лежавшая с книгой на одеяле в тени баньяновых деревьев, спотыкаясь, поспешила в дом, отряхивая от пыли свое неизменно перепачканное платье, поправляя волосы и бормоча себе под нос:
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.