Под небом Аргентины - [82]

— Да я за них сотни раз головой рисковал! — крикнул Педро.

— Не за них, Педро, а за хозяев. Сегодня на рынке кто помог хозяевам убивать людей, набить арестованными полицейские участки? Твоя голова, твой пистолет. Кто ранил доброго Тибора, кто оставил без матери восьмерых детей итальянки? Твой револьвер, который ты предоставил в услугу хозяевам.

— И чего я тебя слушаю? — Педро вскочил и шагнул к двери.

— Нет, погоди! Я еще не все сказала.

Конча заслонила собой дверь.

— Ты, Педро, научил меня искать правду, думать… И вот что я хочу тебе сказать: если ты не изменишься, если не порвешь с теми, которые играют на твоей горячности, уходи с моих глаз долой.

Она смотрела прямо ему в глаза, словно стремясь проникнуть в его мысли.

— Знаю, тебе трудно признаться в том, что столько лет мы шли не той дорогой, но я все еще верю, что ты честен.

Не говоря ни слова, Педро грубо отстранил жену и захлопнул за собой дверь. Все смутились. Сосуд с мате задрожал в руках Арнедо. Влад отозвал в сторону Чолу и зашептался с ней. Чола спрятала записку, которую он ей дал, и вдруг оживилась:

— Ты, Конча, не горюй, он исправится.

— Нет, донья Чола, ты его не знаешь. Если бы он смотрел на вещи, как я, то увидел бы свои ошибки. Он вконец запутался, ничего ему не поможет.

Чола сочувственно покачала головой и, обратившись к мужу, распорядилась:

— Иди смени Цвету, старик!

— Не надо, — вмешался Влад, — я ухожу.

— Как? — удивилась Чола. — Я тебя не пущу. Ведь тебя убьют.

— Другого выхода нет, — вздохнул Арнедо. — Кто знает, что взбредет Педро в голову… Уже темнеет, я тебя провожу.

— Нет, я! — воскликнула Конча. — С женщиной увидят — не обратят внимания. Я возьму его под руку. — Она грустно улыбнулась.

Чола вдруг вышла из себя и, потрясая кулаком, воскликнула:

— Я покажу этому ослу, я проучу его!.

— Донья Чола, не забывай о поручении.

— Иду, иду, Влад… А для этого олуха найду другое время.

Через минуту комната опустела.

6

Рассвет нового дня принес с собой неожиданность — небо над фабричными цехами ярко светилось, от мощного грохота машин вздрагивала земля.

Люди вышли на улицы, заполнили дворы. Сонные и растерянные, они собирались группами, громко переговаривались. Женщины бранились и проклинали, не зная даже, кому адресовать свои проклятия. Некоторые из них срывали свой гнев на мужьях — проспали работу. Мужчины отмалчивались и, наскоро одевшись, шли на фабрики. Но дойдя до главной улицы, они наталкивались на плотный кордон конных и пеших полицейских и останавливались. Между полицией и рабочими сновало множество агентов, призывавших их приступить к работе. Неужели забастовка кончится этим? Нет, здесь есть что-то не так. Рабочие выслушивали предложения, советовались друг с другом и впадали в еще большую растерянность, не в силах понять, что происходит.

На улице Рай сегодня было необычайно оживленно. Солнце поднялось уже высоко над горизонтом, а люди и не собирались расходиться по домам. Женщины, исчерпав богатый запас проклятий, рассеянно посасывали мате, нетерпеливо поглядывали в сторону фабрик. Где застряли мужчины? Никто не знал, что происходит там, у Большого канала.

Наконец, первые группы мужчин потянулись со стороны канала.

— Что случилось, Пепи? — нетерпеливо крикнула своим хриплым голосом донья Чола. — Говори!

— Уж больно ты быстрая! — возмутился Арнедо. — Человек носа из-за угла не успеет показать, как она…

— Одно слово, баба, — отозвался кто-то из толпы.

— Молчал бы лучше! — вспыхнула Чола. — Вы, мужчины, тоже хороши.

— Да что рассказывать-то? — озлобленно бросила какая-то женщина. — Не оглохли, небось, слышим — фабрики работают…

— Не совсем так, — ответил Пепи.

— Рассказывай, Пепи! — потребовала еще нетерпеливее Чола.

— По-моему, вся эта кутерьма для того поднята, чтобы нас напугать и сбить с толку. — Пепи говорил медленно, взвешивая свои слова: — Повсюду свет горит, машины будто полным ходом работают, но меня не проведешь. Не зря я здесь десять лет проработал. По шуму могу определить, когда машины вхолостую стучат.

— По-твоему, хозяева решили поразвлечься? — сердито спросил кто-то.

— А почему бы и нет? Хозяйские псы перехватывали нас по дороге и предлагали начать работу. Это ловушка, не иначе.

— Так оно и есть, — поддакнул Арнедо. — Знают гады, что ум у нас короткий, вот и подводят.

— А многие пошли работать? — спросила Чола.

— Я нескольких видел.

— Порядком их было, Пепи, — возразил ему рабочий с угрюмым видом.

— Кто же они? С нашей улицы? — быстро спросила донья Чола.

— С нашей улицы никого не видел, — ответил Пепи. Из тех, из террористов было много.

— Как воры на фабрику пробираются, — заметил какой-то рабочий.

— У-у, мерзкие рожи, — выругалась Чола. — Заплевать их надо, вот что. Изменники!.

Вскоре весь город загудел, как улей. Неизвестность усилила тревогу. Передавались самые противоречивые слухи. Одни утверждали, что забастовочный комитет сговорился с фабрикантами, другие — что хозяева вообще не пожелали вести переговоров и собираются сократить производство соответственно оставшимся рабочим, третьи — что они решили не брать на работу людей из Берисо, а привезут "чистых" аргентинцев из провинций Кориентес и Ла-Пампа. Распространители слухов уверяли, что хозяева скоро судом выселят тех, кто не внес квартплату за последние три месяца. А таких "владельцев" бараков из жести, построенных на земле, принадлежащей фабрикантам, было большинство. Упорней всего говорили о том, что на фабрику смогут вернуться одни аргентинцы, да и то не все, а только те, у которых нет ничего общего с "красными" гринго, приехавшими в Аргентину устраивать революцию. Замешательство усугублял забастовочный комитет. Правда, он опровергал слухи в своих листовках и прокламациях, но ничего конкретного не предлагал, не сообщал, ведутся ли переговоры, никак не реагировал на то, что фабрики начали работать.