Под маской англичанина - [14]
Вспоминаете ли Вы ещё о других случаях цензуры?
Постоянно происходили другие случаи. Был один, по имени Эрнст Йоханнсен (имя, может быть, было и другим). В двадцатые годы он написал успешную книгу о войне по следам Ремарка и Ренна. Я вовсе не знал, что он стал эмигрантом. Он мог писать очень хорошо и был чистым арийцем, что было почти что редкостью. Я его немножко вытягивал. Однако затем он писал с очень сильной личностной окраской. У него наш мистер Харе также что-то не пропустил.
Я не могу назвать слишком много случаев, однако влияние было, были установлены границы. Мистер Харе был на месте, и статьи должны были предъявляться ему. В основном они проходили, однако с другой стороны у людей было ощущение того, что не пройдёт, и в первую очередь совсем не писали этого. Назойливой цензуры не было, хотя человек всегда был на месте.
Что меня скорее подвигло к уходу, была определенная ревность со стороны Лотара, который хотел препятствовать моей деятельности за пределами "Die Zeitung", среди которой была также начинавшаяся от случая к случаю работа для "Observer", а этого я не хотел. Поскольку в "Die Zeitung" я так или иначе не был полностью счастлив, то я не хотел, чтобы моя свобода ограничивалась "вне дома".
К этому добавилось ещё то, что "Die Zeitung" издавалась в качестве ежедневной газеты лишь три четверти года — с марта до конца 1941 года. Затем она была преобразована в еженедельную газету. После этого у меня было ощущение, что для этого редакция была слишком большой, они могут прекрасно обойтись меньшей редакцией. Поскольку я и так приглядывался к английской прессе — не только в "Observer", также в "Evening Standard" и в "Picture Post" — то я подумал, что я не хочу отказаться от всего этого из-за этой газетки. Я ещё не знал, где я затем буду работать. Это могла бы быть также и "Picture Post", однако "Observer" был самым привлекательным и высококлассным из того, что мне было предложено. Моё время работы в "Observer" стало затем гораздо более важной главой в моей жизни, чем моя работа в "Die Zeitung".
В последнем номере" Die Zeitung" Райхенхайм отрицает, что" Die Zeitung" была газетой эмигрантов. Факт состоит в том, что" Die Zeitung" делалась преимущественно эмигрантами и читалась прежде всего эмигрантами. Как это объяснить?
Этого я не знаю. После того, как я оставил "Die Zeitung", я больше не следил за ней. Райхенхайм был симпатичным человеком, к сожалению, он рано умер. Он сам был эмигрантом, изгнанным евреем, с некоторым пониманием политики, однако без прочных политических взглядов. Я не знаю, что он этим имел в виду.
Были ли у Вас ещё контакты с членами редакции после Вашего ухода из "Die Zeitung"?
У меня были свои родственники. С одним или двумя людьми из "Die Zeitung" у меня возникли личные дружеские отношения. С ними я потом поддерживал личные контакты, но в этом не было ничего политического. Был один человек по имени Мильх. Это был настроенный очень пронемецки еврей, но в нём не было ничего еврейского, а был он преисполнен любви к Германии и к Силезии. Он был из Силезии. Он писал в "Die Zeitung", правда не под именем Мильх, которое было очень дискредитировано. Его дальний родственник был германским фельдмаршалом. Сразу после 1945 года или даже ещё в 1945 году он вернулся в голодающую Германию и очень быстро стал здесь профессором. Однако затем он очень рано умер. С ним у меня были хорошие отношения. Это был трогательный человек, как раз в том числе в своём силезском патриотизме.
Как бы Вы охарактеризовали политическую линию "Die Zeitung"?Говорят, что в редакции преобладала буржуазно-консервативная монополия.
Буржуазная — да, а консервативная я бы не сказал. Были представлены все гражданские оттенки. Я бы скорее сказал, что "Die Zeitung" была буржуазно-либеральной, причём ведь определение "либеральный" также может включать в себя почти всё. Во всяком случае, она не была социалистической, также не была резко военно-реакционной (20 июля[7]). Она была где-то между ними.
В литературе говорится, что Ваш уход из" Die Zeitung" был политически мотивирован. Тем не менее вы назвали скорее личные причины.
Политическим уход был самое большее потому, что я не понимал достоверно — и чем дальше, тем меньше — для чего собственно существует "Die Zeitung" и что она должна делать. Однако не было никакой политической причины в том смысле, что я что-либо отвергал из того, что было в "Die Zeitung". Политические причины существовали самое большее постольку, поскольку я видел шанс влиять на английскую политику в английской прессе под маской англичанина, и это было для меня политически гораздо интереснее, чем "Die Zeitung", в которой я совершенно не знал, для кого она пишется, на кого я должен там собственно влиять.
Как установился контакт с "Observer"?
Зимой 1941-42 гг. на меня обратили внимание Асторы, а именно Давид Астор, частично из-за книг, частично вследствие моей работы в "Die Zeitung", которую они разумеется вряд ли читали, поскольку она издавалась на немецком языке. Однако кое-что всё же о ней говорили.
В это время в "Observer" случился кризис в руководстве, поскольку многолетний, очень могущественный главный редактор Гарвин рассорился или во всяком случае разошёлся во взглядах с семьёй владельцев газеты — после чего Гарвин ушёл. Давид Астор должен был так сказать мимоходом перенять газету и искать людей. Он сказал тогда — и вот это высказывание, которое я очень хорошо запомнил — что нормальные английские журналисты, которые что-то могли бы делать, все находятся на военной службе, не обязательно на фронте, однако в каких-либо штабах. Они недоступны. Что у нас есть, это старики, женщины и иностранцы. Он склонился в сторону иностранцев.
«Anmerkungen zu Hitler» («Примечания к Гитлеру») немецкого историка Себастьяна Хафнера (1907–1999) – аналитический комментарий к его художественному бестселлеру «История одного немца» (1939), написанный спустя сорок лет (1978). И сегодня – еще через сорок лет – это ясное и глубокое исследование феномена политического чудовища обладает всеми качествами безусловного «мастрида». Недаром историк и политолог Голо Манн (сын Томаса Манна) призывал изучать «Anmerkungen zu Hitler» в старших классах школы. Понимание того, как и почему «некто», плоть от плоти толпы, может стать популярным политиком и повести толпу на преступление, обретает особую ценность в наше время, дающее безграничные технологические возможности превращения личного психоза в массовый.
От переводчикаСебастиан Хафнер родился в 1907 году в Берлине, по профессии он юрист с несколькими дипломами. В 1938 г. ему удалось уехать в Англию — поводом была стажировка (тогда из Германии еще выпускали), но он решил покинуть Германию — если не навсегда, то, по крайней мере, надолго, пока в ней господствует нацистский режим. В Англии он работал журналистом, печатался в еженедельнике “Обсервер”. В Германию вернулся в 1954 году; писал сначала для газеты “Вельт”, потом для журнала “Штерн”. Издал несколько исторических исследований, сразу ставших бестселлерами: “Черчилль”, “Заметки о Гитлере”, “От Бисмарка до Гитлера”.
«Более захватывающая, чем любой роман» — так назвал Себастьян Хаффнер историю германо-российских отношений — и такой он её и описывает. До наших дней малоизвестен факт, что Германия желала русской революции и поддерживала её, а вначале и сделала её возможной. Только исходя из этого союза Германии с большевистской революцией — что стало для обеих сторон соглашением с дьяволом — можно постичь сложную историю германо-русского конфликта.История германо-российских взаимоотношений между обеими мировыми войнами более захватывающая, чем любой роман.
План «Ост» является классическим примером русофобии. Он был разработан в Германии накануне Второй мировой войны и предусматривал раздел Советского Союза, полный контроль над его территорией и ресурсами, сокращение численности населявших его народов, – прежде всего, русских, белорусов, украинцев, – на несколько миллионов человек, то есть до минимального предела, необходимого «новым хозяевам».В книге, представленной вашему вниманию, о плане «Ост» рассказывает Генри Пикер, который во время войны был сотрудником юридической службы в главной ставке Гитлера, и Себастиан Хаффнер – видный германский историк и публицист.
ЗАМЕТКИ О ГИТЛЕРЕ — ANMERKUNGEN ZU HITLER (перевод Кузьмин Б.Л.) "В известной мере в опровержение известных слов Карла Крауса, что ему нечего больше сказать о Гитлере, немецко-британский публицист Себастьян Хаффнер представляет новую неортодоксальную книгу о немецком диктаторе, в которой автор демонстрирует, что можно раскрыть тему феномена Гитлера совершенно по-иному, чем это происходит в потоке литературы последних лет". Этими словами в газете die Neue Zürcher Zeitung начинался комментарий к опубликованию привлекшей всеобщее внимание книги о Гитлере (1978 год).
Воспоминания немецкого журналиста и историка Себастьяна Хафнера (1907–1999), написанные в эмиграции в 1939 году, охватывают период с 1914 по 1933 год. Автор пытается ответить на вопрос, как события этого десятилетия подготовили немцев к принятию власти нацистов, как создавалась и удобрялась многослойная социально-политическая почва, на которой был возведен третий рейх. История, которую я собираюсь рассказать здесь, — история своеобразной дуэли. Это дуэль между двумя совсем не равными противниками: невероятно мощным, безжалостным государством и маленьким, безымянным, неизвестным частным человеком.
Для истории русского права особое значение имеет Псковская Судная грамота – памятник XIV-XV вв., в котором отразились черты раннесредневекового общинного строя и новации, связанные с развитием феодальных отношений. Прямая наследница Русской Правды, впитавшая элементы обычного права, она – благодарнейшее поле для исследования развития восточно-русского права. Грамота могла служить источником для Судебника 1497 г. и повлиять на последующее законодательство допетровской России. Не менее важен I Литовский Статут 1529 г., отразивший эволюцию западнорусского права XIV – начала XVI в.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.