Под маской альтер-эго - [20]

Теперь её ждала благословенная тишина пустой квартиры, нераспечатанные нитки и тысячи нерождённых крестиков. Единственная реальность, восторг и чудо, творчество и кропотливая работа. И неважно, что расплатой будут непреодолимая боль в спине, бессонные ночи и всё больше ослабевающее зрение.

Немного повозившись с заедающим замком, Вера открыла дверь и вошла в свою квартиру. Со всех стен на девушку смотрели её творения: волки, птицы, пейзажи, загадочные девушки, цветы и герои сказок. Они выглядывали из своих рам – позолоченных и пластмассовых, простых и деревянных – и, если прищурить глаза, можно было заметить, что картины оживают. Чуть сильнее изогнулся лепесток мака в широкой вазе, слегка мигнула в ночном небе звезда, едва заметно колыхнулось платье танцовщицы. Вера улыбнулась: именно поэтому она предпочитала дорогие шёлковые нитки, пусть даже на них приходилось тратить большую часть её скромного заработка.

Плащ и сумка небрежно упали на подставку для обуви, сапоги полетели под табуретку, и Вера, нежно обнимая свёрток с материалами, прошла в комнату. Это был один из её любимых моментов. Замирая от предвкушения, она медленно разворачивала полиэтилен упаковки, прислушивалась к её чуть слышному шелесту, ласкала пальцами, осторожно извлекая покупки и любуясь ими, как будто видела в первый и последний в жизни раз. Собственно, так оно и было: таким белым и крахмально девственным полотно не будет уже никогда. Каждое прикосновение к нему – нарушение совершенства, оправдываемое только созданием шедевра. О, да: в такие моменты Вера чувствовала себя художницей. Микеланджело и Рафаэлем в едином лице. Творцом и предметом творения.

Вера бережно разгладила полотно обеими руками и почувствовала знакомое онемение в кончиках пальцев. Мысленно представила себе картину, которую собиралась вышить. В воображении всё было немного иначе, чем на схеме: горы были острые, неуютные, увенчанные снежными шапками, на которых отдыхало угасающее солнце. Здесь царили холодные оттенки синего, белого и голубого, местами разорванные чёрными и багряно-золотыми бликами. Соответственно и лес, покрывший подножия, менял цвета от чёрно-синего до золотисто-зелёного. Перистые облака неторопливо проплывали над горами, покрываясь по ходу золотой корочкой, а в центре, на огромном чёрном камне расправил крылья дракон – воплощение грации, силы, мудрости и величия. Здесь он был живой: Вера зачарованно следила за мерцанием его чешуи, нетерпеливыми движениями хвоста, дерзко запрокинутой головой и великолепным пламенем, вырывающимся из раскрытой пасти. На мгновение ей даже показалось, что воображённый дракон повернул голову и заглянул ей прямо в душу. Так глубоко, что Вера поняла: теперь они одно целое.

– Здравствуй, – радостно прошептала девушка и вгляделась в белоснежное полотно. Он был там. Жил, воплощая чью-то мечту о недостижимом, расплёскивая пламя и грозя надвигающейся ночи. Вера мечтательно закусила губу, представляя, как будет выглядеть картина, вышитая разноцветным шёлком.

Она открыла свою коробку с рукоделием и придирчиво осмотрела содержимое. Ножницы, карандаш, линейка, булавки всех сортов, иголки, напёрстки – всё было аккуратно сложено и ждало своего часа, как инструменты в операционной. Девушка неспешно выбрала нужные и, сверившись со схемой, начала разметку полотна. Внешний контур был не менее важен, чем контакт с картиной. Ведь это пьедестал, трамплин, с которого образ выйдет в мир и обретёт физическое воплощение. Дракон встревоженно провожал взглядом карандаш, выжигающий грифелем окно в реальность. Вера ободряюще подмигнула ему: вот увидишь, я справлюсь!

Резкий звонок телефона заставил её недовольно скривиться. Ну почему? Почему нельзя оставить её в покое? Мелькнула мысль: а что, если трубку не брать? Никого нет дома!

Телефон не умолкал. Девушка осторожно положила карандаш и раздражённо взяла трубку.

– Да!

– Верочка, ты где? Я тебе весь день не могу дозвониться! – услышала она голос мамы.

– Прости, я не могу сейчас говорить. Что-нибудь случилось?

– Случилось! Мы же договорились ехать на дачу! Я жду тебя, жду, а ты…

– Прости, мам. Я не приеду. Я занята.

Игнорируя возмущение мамы, Вера медленно положила трубку и вернулась к вышивке. Разложила нитки, словно палитру, и бережно развернула схему. Сверившись с условными обозначениями, она погладила каждый оттенок, запоминая: это – вершина горы, спинка дракона, огонь, камень, лес… Разматывать нитки и помещать их на специальный органайзер она не стала. Вопреки советам профессионалов, ей нравилось выбирать нужный тон из вороха мотков и самой определять необходимую длину рабочей нитки.

Наскоро обметав края вышивки, Вера задумалась перед выбором инструмента, но в конце концов остановилась на иголке с затупленным остриём. Это позволяло обойтись без напёрстка, и стежки получались немного аккуратней, чем с помощью обычной иглы.

Казалось, решающий момент первого стежка Вера оттягивала, сама не понимая, зачем. Её разрывало от желания заполнить красками оживающую пустоту, но она понимала, что с первым уколом иглы ничего изменить уже будет нельзя и придётся идти до конца, выполняя обещание, данное нарисованному дракону. Девушка наконец выбрала цвет и, поцеловав кончик нитки, чтобы легче продевалась в ушко, сделала первый стежок. Нитка была серебристо-голубая. Да будет небо!