Под маской альтер-эго - [21]

* * *

На работе Вера засыпала. Вот уже почти три месяца она использовала всё своё свободное время на разбор схемы и вышивание. Наскоро обедая, урывая по несколько часов для сна, перессорившись со всеми, с кем только можно, девушка почти не выпускала иголку из рук. Ткань давно уже потеряла свою белизну и жёсткость. Теперь она льнула к рукам Веры, как ласковая кошка. Места сгибов потёрлись и пожелтели, но девушка не обращала на это внимания. Иногда она вела с драконом безмолвные диалоги, но чаще всего молчала – сосредоточенно и увлечённо, как умеют только истинные художники или сумасшедшие.

Внешность Веры тоже претерпела изменения: нервозность и тёмные круги под глазами от недосыпания лишили её даже того естественного обаяния, над которым не властны ни возраст, ни косметика. Всё чаще она ловила на себе неодобрительные взгляды начальства и понимала, что увольнение становится всё ближе и реальней. В такие моменты она давала себе честное слово, что сегодня ляжет спать пораньше и наконец выспится и придёт на работу вовремя, для разнообразия приведя себя в порядок. Может быть, даже вместо неизменного полотна и вороха ниток принесёт на работу книгу по специальности…

Она ненавидела вышивку. Ей казалось, что дракон, с каждым днём всё реальнее проступая на поверхности полотна яркими пятнами шёлка, вытягивает эти краски из неё самой. Несколько раз она забрасывала свёрток с неоконченной картиной в самый дальний угол комнаты и забывалась мрачным удовлетворением. Но мысли её всё равно возвращались к полотну.

* * *

Очередной рабочий день заканчивался, упираясь минутной стрелкой в циферблат; звенел кофейными чашками, замирал на лицах скучным ожиданием – с запоздавшими клиентами работать не хотелось никому. Неспешно обсуждались последние эпизоды сериала. Вера не участвовала в этих разговорах: она как раз принялась вышивать огонь. Ярко-оранжевая нитка ложилась легко, привычно скользя в ловких пальцах девушки, которая сосредоточенно высчитывала крестики.

– Верка, ты бы показала, что там вышиваешь? Только и видим, что твой затылок, – хихикнула Алёна, которую шеф почему-то называл Леночкой.

Поначалу вопрос вызвал у Веры лёгкое раздражение: пока будут смотреть и охать, она могла бы вышить целый квадрат, а придётся говорить о всякой ерунде, пока не придёт время расходиться по домам. Девушка покрутила головой, разминая уставшую шею, и неожиданно для себя положила вышивку на стол.

– Смотрите.

Чуть ревниво наблюдая за удивлёнными взглядами сотрудниц, Вера испытывала гордость за свою работу. Не зря она отодвинула на второй план всё, кроме этой вышивки: большая часть картины была готова. Стройные ряды крестиков создавали удивительный пейзаж, и благодаря игре света на зернистой поверхности работы создавалось ощущение реальности. Только в центре, там, где ещё оставалось неправильной формы белое пятно, бесновался дракон. В отчаянии посылал он пламя в небеса, силясь дотянуться им до вышивальщицы и оттянуть момент окончания вышивки.

«Почему?» – безмолвно спрашивала она дракона. И понимала, что вопрос не имеет смысла. Всё это она знала и сама, ещё до того, как первый раз взяла в руки схему. Пока не вышит первый крестик – картина жива. Она реально существует в фантазии вышивальщицы, не имея границ, но с каждым стежком простора для фантазии становится всё меньше, и неизбежно наступает момент, когда, сверкнув последней незашитой клеточкой, картина обретает конечную форму и замирает. Она станет обычной вещью: деталью интерьера, симпатичной безделушкой, в лучшем случае подарком. Но предметом творения она не будет уже никогда.

«Прости» – Вера не сумела выдержать взгляда ещё не вышитых глаз и отвернулась.

* * *

Было уже далеко за полночь, когда, нырнув в последний раз, иголка остановилась. Вера щёлкнула ножницами, подобно древнегреческой Мойре обрезая нить, связующую мир фантазий и реальность, что лежала на её коленях вышитой картиной. Девушка провела чуть дрожащими пальцами по выпуклой поверхности полотна, даже не пытаясь вытереть слёзы, что непрошенными дорожками покатились по её щекам. Дракон ещё был там. Его сердце билось, скрытое перекрестьями разноцветных ниток, и девушка явно чувствовала отчаяние, сквозящее в каждом ударе. В сотый, тысячный раз она гладила картину, обещала, что никогда не забудет его, ведь вышитый дракон уже стал частью её души, как и она в чём-то стала им. А в ответ слышала полную укора тишину.

* * *

Картина висела на стене, оправленная в красивую рамку из натурального дерева и прикрытая от пыли антибликовым стеклом. Уставшая и опустошённая, Вера спала наконец-то, впервые за полгода, позволив себе обещанное: «лечь спать пораньше». Целый вечер она провела, разглядывая вышивку и любуясь то снежными вершинами, сверкающими шёлковыми искрами, то драконьим пламенем, в котором оказалось целых девятнадцать оттенков. Она смотрела на дракона, как смотрела бы на своего ребёнка, если бы он у неё был – нежно и с нескрываемой гордостью. А он, в свою очередь, усиленно притворялся обычной картиной. Но сейчас Вера спит и, значит, не увидит, что вышитое солнце давно ушло за горизонт и голубое небо сменили сумерки. Ах, если бы она могла видеть, как на полотне проступают первые одинокие звёзды, какая красивая луна взошла над горами! Если бы она только могла услышать, как поёт ветер в вышитом ею лесу! Дракон сложил крылья и прислушался: нет, она не услышит. Слишком много сил отдала девушка этому миру, который через квадратную прорезь рамки с любопытством заглядывал в то, что люди называют реальностью.