Под крылом Вишну - [22]

Горы и горы кругом.

Шофер встречной машины сказал: «Через три-четыре коша будет долина Трисули, а там недалеко и до Нувакота». Когда же мы преодолеем эти три-четыре коша?!

Мы заметили, что наш шофер спрашивал о дороге только мужчин. Оказывается, в Непале не принято что-нибудь спрашивать у женщин (тем более просто разговаривать с незнакомой женщиной), иначе вас могут заподозрить в дурных намерениях.

Опять виляем направо, налево. И незаметно оказываемся в широкой розовато-белесой долине. Темная нитка ручья в белом русле одна оживляла пустынную картину. Потом показалась плотина и ряд темных труб на южном склоне горы. Электростанция Трисули. Ее еще достраивают индийцы, но сегодня нет никакого движения, сегодня — суббота, день нерабочий.

В стороне за мостом взбирается в гору селение Трисулибазар. Сверху оно кажется ломаной линией из двух плотных рядов черепичных крыш. Подкосы, подпорки, небольшие черные проемы дверей под навесами. На бугристой дороге из земли выпирает крупный булыжник.

Мы расположились у воды и с аппетитом закусили. Высоко над нами, на третьей линии гор, обступивших долину, сквозь редкие облака на очень крутой горе вырисовывается в небе дом-коробка. Это и есть цель нашего путешествия.

Нувакот в переводе значит девять котов, девять мест для жертвоприношений. Если там действительно есть или было девять котов, значит это была не маленькая крепость. — Скоро увидим.

Осведомились о состоянии дороги. «Дорога проезжая», — ответили нам. Да, мы в этом убедились. Наш газик, ведомый спокойным малоразговорчивым Калидасом, взял-таки эту высоту, называемую дорогой. В нескольких местах он проехал по шаткому бамбуковому настилу над обрывом и много раз рыл «носом» глину горы, казалось повисая задними колесами в воздухе.

Чем выше мы поднимались, тем круче и неудобнее становился подъем. Дорога шла по одной стороне конуса, участки ее, круто поднявшись, резко ломались, меняя направление. В углах этой ломаной линии было очень тесно. Чтобы повернуться, машина с размаху упиралась «носом» в гору, потом, маневрируя, задним ходом поворачивалась в несколько приемов, съезжая колесами к покатой кромке обрыва. Вперед, назад, вперед, назад… Нет! Так испытывать судьбу можно только один раз. Руки сами собой впивались в борт машины. И не хочется смотреть вдаль, а только на рыхлый рыжий грунт дороги.

Наконец машина встала. Дальше надо идти пешком. Подъем близок к 45 градусам. Изгиб дороги, еще изгиб — и мы на вершине горы.

Высота орлиная! Вокруг крутые горы, облака бегут между вершинами.

— Вон на той горе, напротив, в 1743 году Притхви Нарайян Шах долго стоял лагерем со своим войском, — начал нам рассказывать добровольный гид.

Этот невысокий худощавый юноша в очках, одетый по-европейски, оказался возле нас вместе с группой мальчишек сразу же, как только мы появились в Нувакоте, как будто ждал нас. Он спросил, откуда мы и зачем приехали. Узнав, что мы русские, выложил все, что знал о русских. Затем без всякой просьбы стал рассказывать на приличном английском языке историю захвата Нувакота.

— Много месяцев наблюдал за Нувакотом с той горы Притхви Нарайян Шах, ничего не предпринимая, словно приучал к себе защитников Нувакота. А потом его лагерь куда-то исчез, нувакотцы потеряли его из виду. А между тем он переместился к ним поближе, вот на эту соседнюю и более высокую гору. Видите, она соединяется перешейком с горой, на которой мы теперь стоим. И однажды ранним утром тишину Нувакота разорвали истошные вопли. С этой горы во весь опор на Нувакот неслась лавина конников.

Гарнизон Нувакота не устоял. Не помогли и мощные стены башни. Просто ими не успели воспользоваться.

Юноша рассказывал с удовольствием и с некоторой гордостью. Принадлежал ли он к семье воинов, ведущей родословную из Горкха, или время сработало на победителя?

Мы идем по короткой улице. Небольшие домики, приземистые пустующие солдатские казармы, образующие дугу. Остатки богатой деревянной резьбы, старинные пушки и пирамидки каменных ядер — их никто не трогает, хотя все кругом кажется давно заброшенным.

На другой стороне улицы — два храма-пагоды и массивная, квадратная, грибообразная башня над обрывом. Это ее было видно из долины от самой реки Трисули. Башня — основное крепостное сооружение. Стены ее из малинового кирпича — и наружные и внутренние — так толсты, что в нижнем этаже, который служил складом оружия, а теперь совершенно пуст, было тесно.

В башне семь этажей, два приходятся на верхнюю, позорную башенку, возвышающуюся над массивной частью, которую на четвертом этаже опоясывает навесная крытая галерея — сплошной ряд окон в деревянной резьбе. Окна средних этажей и подкосы под галереей тоже богато украшены резьбой в непальском стиле.

Остальные постройки — бывшие казармы и жилые дома находятся в полной гармонии с главными. Все здесь нам знакомо. Как будто сюда в горы перенесли кусок одного из больших городов Непальской долины: Катманду, Патана или Бхадгаона.

И люди, и их занятия сотни лет назад были те же. Эти дома с подкосами, ступеньки полей внизу, привязанные к колышку козы и роющиеся в земле куры… Впрочем, это только внешнее впечатление. Вон на фасаде башни, над центральным окном, маленькая вывеска. Здесь помещается местный панчаят. Не берусь судить, насколько он полезен, действен, какими возможностями располагает, но все же это новое, прогрессивное.