Под крылом Вишну - [21]

В конце комнаты дверь ведет в небольшую темную гардеробную. На ковре сундук, окованный железом. И все. Ни зеркала, ни скамеечки, ничего больше. Значит раджи обходились без мебели, как обходятся без нее и теперь почти все непальцы. Какие-то хозяйственные помещения, находящиеся дальше, не подлежат осмотру.

К комнате, которую мы осмотрели, позднее было пристроено крыло прямоугольной формы. Это большой зал, куда ведет широкая винтовая лестница. Большие европейские окна застеклены и имеют ставни. Возможно, была и мебель, но теперь здесь нумизматический музей, которому достаточно витрин на ножках. В витринах на бархате рассыпаны непальские монеты. Серебро, золото, алюминий, никель, медь. Несколько сотен лет Непал чеканил монеты для Тибета. Самые древние монеты — измятые, неодинаковой длины обрубки металлических прутьев.

У дворца есть еще одна пристройка, сделанная не больше двадцати лет назад. Это здание в итальянском стиле из белого камня приклеилось к старым, темным помещениям со стороны площади Басантапур и выходит фасадом на площадь Дарбар. Здание ничего общего не имеет с непальским стилем. Впрочем, над входом чернеет вделанная в белую стену узорчатая балка с характерными длинными концами. Это дань непальскому стилю. Я заметила, что на всех новых больших зданиях всегда какой-нибудь кусочек делают в традиционно непальской манере, вероятно хотят показать, что традиции не забыты. Кроме этой балки, все остальное выглядит по-европейски: белме стены, колонны, аркада, балконы, большие застекленные окна. В этом помещении находится роскошный зал для приемов. Непальское правительство чаще устраивает приемы в Сингх дарбаре и в Ситал нивасе, но иногда и в этом зале на углу двух площадей. Читатель может представить себе его, читая главу «Индра джатра». Зал вклинивается чужеродным телом в древнюю крепость — резиденцию непальских раджей — и наглядно показывает развитие их вкусов, потребностей и жизненных интересов. Хотя производительные силы Непала в начале XX века еще оставались на уровне эпохи феодализма, потребности его правителей уже шагнули в капиталистический мир.

Поездка в Нувакот

В начале сентября мы отправились в Нувакот, ту самую крепость, захватом которой началось завоевание Непальской долины.

Еще двести лет назад Нувакот прикрывал доступ в Непальскую долину и считался неприступным. И молодой, горячий раджа княжества Горкха Притхви Нарайян Шах не сразу овладел им.

Мы выехали из просыпающегося города с северо-западной стороны, и теперь наш газик катился по горной дороге возле розовато-рыжих голых гор, изрезанных дождевыми потоками. Пустынные горы, освещенные сбоку утренним солнцем, пестрели треугольниками света и тени. Свежий воздух бодрил. Только изредка попадались встречные машины. Было не жарко и не пыльно. Мы рассчитывали через два-три часа быть в Нувакоте, до которого по справочнику от Катманду тридцать километров.

Приблизительно через час горы совсем изменились. Мы ехали подле мощных темных кряжей, стеной поднимающихся с одной стороны дороги. Вблизи отвесные стены оказывались покрытыми зеленым бархатом. Мох, лишайники, трава… и тонкая «стеклянная» пленка. Горы сочились водой. Рядом, подмывая горы, весело бежал ручей, то с нами наперегонки, то навстречу нам.

Вблизи дороги не видно никаких деревень, только отдельные домики на ступенчатых холмах далеко внизу.

Газик все время вертится то вправо, то влево, волоча за собой рыжую вуаль. Когда дорога шла по южным склонам гор, становилось очень жарко. Наша компания, две женщины и двое мужчин, приумолкла.

Давно позади остался перевал Какани, где мы останавливались. Там наверху стоит небольшая гостиница для туристов, предоставляющая «большие удобства» любителям горных красот: потолок над головой, кровать-матрац под тонким покрывалом, туалет без воды, иногда кое-что из еды, а главное — подзорную трубу. Мы для себя спросили только трубу.

Горы приблизились. Бело-серые морщины, ребра, молниеподобные изгибы. Слева, в затуманенной дали над линией гор, возвышается пик восьмитысячника Аннапурны с раздвоенной вершиной, за что он получил название Рыбий хвост, или Мачапучхре. Горы можно долго рассматривать и сегодня, когда по небу бегут облака. Картина становится еще пестрее. Но не хватает тех ярких, иногда просто неправдоподобных красок, в которые бывают окрашены горы на закате и на восходе солнца.

Снова в машине. Опять повороты, повороты…

— Скоро ли Нувакот?

Шофер-непалец Калидас не знает. Решили спросить у местных жителей. «О, Нувакот! Близко, близко. Коша два-три»[18]. Мы приободрились. Я внимательнее всматриваюсь в панораму, которая, все время меняясь, открывается со стороны обрыва. Но всюду только горы и горы. Дорога то поднимается, то спускается, и горы то удаляются, то приближаются, розовеют, синеют, сереют…

— Да скоро ли Нувакот? Мы проехали уже добрых 50 километров.

Пастух с длинной палкой, пасущий коз на крутом склоне горы, сказал: «До Нувакота недалеко, коша три-четыре, не больше». Выходило, что мы не приближались к нему, а от него удалялись. Но этого не могло быть, ведь дорога здесь только одна, заблудиться невозможно. Остается ехать вперед, хотя у всех затекли ноги, моей соседке от бесконечных поворотов стало плохо.