Под кожей — только я - [7]

— Это было бы настоящим спасением. Но ты, наверное, планировал потратить деньги как-то иначе? Тебе давно нужны новые ботинки.

Лука небрежно пожал плечами. Йоана отвела прядь волос с его лба и грустно улыбнулась.

— Ты стал совсем взрослый, сын. Как же я это просмотрела?

Когда она ушла, Лука завел будильник на половину первого и, едва закрыв глаза, провалился в тяжелое забытье без тревожных, путанных сновидений — впервые за последние месяцы.

Глава 3

Старая ратушная площадь, слабо освещенная желтыми огоньками уличных фонарей, напоминала декорации к спектаклю: вытянутые в струнку кирпичные здания с узкими окнами, выщербленная брусчатка. А в центре — покрытая зелеными разводами конная статуя. Поджидая Флика, который, как всегда, опаздывал, Лука со скуки вчитался в табличку на гранитном постаменте, украшенном барельефами: выгравированные буквы почти стерлись от времени, но еще можно было разобрать, что тучный господин с нелепым жестяным вантузом на голове — не кто иной, как славный император Вильгельм I, сплотивший немецкие земли.

Спустя пару минут после того, как часы на башне пробили один раз, на площадь влетел запыхавшийся Флик в компании уличных мальчишек. Увидев приятеля, он просиял. «Мусад, Заки, Басим, — перечислил он имена приятелей. — А это — Лука». Лука коротко кивнул. Ребята тихо переговаривались, Эфор автоматически переключился в режим живого перевода, но устройству удавалось выхватить из потока речи лишь отдельные бессвязные слова. Лука нахмурился: выходило, он подслушивает то, что не предназначалось для его ушей. Он приглушил звук и поднял ворот куртки повыше — с севера задул пронизывающий сырой ветер.

В том, что разгрузка была намечена на глубокую ночь, на первый взгляд не было ничего необычного: торговые баржи отправлялись в рейсы с восходом солнца, и в предрассветные часы в порту всегда царила суматоха. Но стоило Луке вспомнить масляные глазки Ибрагима, внезапно обретенного родственника Флика, как сердце царапала смутная тревога. Он устало провел ладонью по лицу: просто не выспался толком после тяжелой смены, вот и лезут в голову разные мысли.

В четверть второго на площадь въехал облезлый минивэн, покрытый многолетним слоем грязи. Мальчишки, пригнув голову, влезли в обшарпанный салон. Водитель удостоверился, что все перевели айдибрасы в спящий режим без геолокации (на экранчике тут же включился обратный отсчет разрешенного времени), и колымага покатила, тарахтя и выбрасывая клубы сизого дыма.

Минивэн притормозил у одного из огромных амбаров в Шпайхере. Когда все выгрузились, Ибрагим отбросил недокуренную сигарету и отрывисто крикнул что-то вооруженным громилам, которые переминались у дверей склада. Один из амбалов рывком поднял на ноги подростка, чье лицо, как и у остальных, было закрыто черной балаклавой.

Лука огляделся. Огни города остались где-то далеко. Затхлая вода канала воняла водорослями и тухлыми яйцами. На маслянисто отсвечивающей глади покачивалась ржавая посудина, накрытая замызганным брезентовым тентом, в котором зияли прорехи с обгорелыми краями. «От выстрелов?» — удивился Лука.

— Мир-я, Ибрагим, — почтительно произнес Флик, но осекся, наткнувшись на холодный взгляд родственника.

Как видно, внезапно объявившийся «дядюшка» собирается разгрузить не вполне свой склад, догадался Лука. «Интересно, как он намеревается открыть биометрический замок? Если снесет ворота взрывчаткой, полицейский дрон сразу засечет и передаст сигнал в дежурную часть», — размышлял он. Как ни странно, страха и тревоги не было — наоборот, когда смутные подозрения Луки подтвердились, им овладела холодная, расчетливая собранность. По знаку Ибрагима один из громил ухватил прихрамывающего подростка в балаклаве за плечо и толкнул к запертым дверям склада. Тот повозился немного, замок тихо пиликнул, и створка сдвинулась в сторону, приоткрыв темный проход.

Сигнализация на складе была древняя: видимо, хозяин не слишком беспокоился о сохранности имущества, так что Ибрагим просто перекусил провода клещами. Когда лучи фонариков выхватили высоченные ряды палет, Флик невольно присвистнул.

— Джекпот, парни, — осклабился Ибрагим.

Мальчишки и пара амбалов выстроились в цепочку, чтобы перебрасывать коробки, которые оказались не слишком тяжелыми. Ибрагим вальяжно развалился на одном из тюков и закурил.

Спустя час просевший под весом груза катер отчалил, и перед следующим рейсом Ибрагим разрешил устроить маленькую передышку. Лука и Флик, как и другие мальчишки, уселись прямо на затоптанном полу посреди разоренных рядов.

— Эй, Флик, — прошептал Лука. — Смотри.

Он направил луч фонарика на маленькую черную эмблему, отпечатанную на одной из коробок.

— Это же…

— Ш-ш-ш!

Даже распоследнему бродяге в Гамбурге хватило бы беглого взгляда, чтобы узнать фамильную печать семьи Вагнеров. Этот знак чернел едва ли не на каждой вывеске в городе: на дверях магазинов, аптек, банков, похоронных бюро, на бортах общественного такси и полицейских патрулей. Конечно, в Гамбурге был магистрат и бургомистр. Но скорее для видимости — своеобразная дань традициям, как королевская семья в Великобритании. Страшно представить, что за наказание грозит умалишенному, который осмелился взломать и ограбить склад, отмеченный знаком Вагнеров.