Под брезентовым небом - [9]

Посовещавшись, мы решили пригласить на наше цирковое представление и дядю Колю.

—   Ах, вот как! — язвительно расхохотался он. — Впрочем, все в порядке вещей. Цирк, всюду цирк!

—   А ну его! — сказал Петя. — Без него обойдемся. Давай дальше репетировать!

Мы репетировали каждый день. Наташа разучивала танец на проволоке, правда воображаемой проволоке, но все равно получалось похоже. Носок в носок шла она, балансируя раскрытым зонтиком, делая вид, что с трудом сохраняет равновесие. Петя избрал карьеру жонглера: перекидывался тремя настоящими мячиками и еще держал ребром тарелку на лбу; тарелка падала пока что часто, но была металлической и потому не разбивалась. Ну, а я одновременно готовил два номера. Как и полагается директору цирка — высшую школу верховой езды. И клоунский выход. Я по-прежнему мечтал быть похожим на Дурова. Конечно, дрессированных животных у меня не было. Но зато у нас на дворе жила собачка, но кличке Пушок. Какой породы — неизвестно, откуда взялась, тоже никто не знал. Собачка, однако, была забавная: остроморденькая, на тоненьких лапках, с преданными глазами и пушистым хвостом, закрученным в крендель. И отличалась такой понятливостью, будто кто-то с ней уже занимался прежде. «Пушок, служи! Пушок, принеси! Прыгай, Пушок!» — командовал я, и собачка охотно все исполняла. Иногда я даже думал: уж не отбилась ли она от того самого цирка, что два года назад выступал на базарной площади... Большие надежды возлагал я на клоунский номер. Сочинив несколько нехитрых стишков, чтобы еще больше походить на Дурова, я решил, что выход мой с Пушком произведет неизгладимое впечатление.

Наконец мы решили, что время выступать. Посоветовавшись с Мари (она была первейшей моей помощницей), назначили представление на ближайший воскресный день. Но ничего из этого не получилось.

Накануне захворал Петя: сразу высокая температура, беспамятство. Днем позже слегла Наташа. Пригласили доктора, и он определил испанку, так называлась тяжелая форма гриппа, свирепствовавшая в те годы. Какой уж тут цирк! Дом заполнился запахами лекарств, тетя ходила с заплаканными глазами, няня Федоровна сбилась с ног, помогая тете, а мамзель Мари по нескольку раз в день бегала в аптеку. Неприютно стало и мне. Меня, чтоб не заразился, перевели в дядин кабинет, там стояли холодные кожаные кресла, и диван был таким же холодным и жестким. Выходя на двор, я встречал Пушка. Не дожидаясь команды, собачка начинала служить... Я чесал ей между ушей и приговаривал: «Потерпи, потерпи! Мы с тобой еще выступим!»

Няня Федоровна жила в маленькой комнате по соседству с кухней. Няня любила гадать. Достанет затрепанную карточную колоду и гадает, скоро ли Петечка и Наташенька на поправку пойдут.

—   И мне погадайте, няня, — просила Мари. — На жениха погадайте!

—   Откуда им взяться, женихам-то? — ворчливо отнекивалась няня. — Чай, все на фронтах!

—   Ах, не скажите! — встряхивала головой Мари и кокетливо поглядывала в зеркальце. — Ах, как не терпится мне собственную свою жизнь устроить!

—   Для этого карты не нужны, — отвечала Федоровна.— Я ж замечаю, с тебя Илюша глаз не сводит.

—   Илюша? Илья Захарович? Так ведь у него, кроме тельняшки да гитары, никакого имущества.

—   А у тебя побольше ли, Маруся?

Девушка вздыхала, глаза ее туманились, но мгновением позже она снова вскидывала голову и со смехом прижимала меня к себе:

—   Вот ведь какие дела, господин цирковой директор!

В один из этих дней (кризис миновал, Петя и Наташа уже поправлялись) Мари спросила меня:

—   Ты не хотел бы сходить на площадь? Мы там давно не бывали!

Конечно, я согласился. Отпросившись у тети, мы пошли. По дороге Мари спросила:

—   Ты умеешь тайну хранить? Дай слово. Смотри, я тебе верю!

Посреди площади все так же возвышалась круглая дощатая постройка. Возле нее прохаживался незнакомый мне немолодой мужчина.

—   Леонтий Фомич! — воскликнула Мари. — Я никак не ждала, что при такой погоде...

—   Я привык не с погодой, а с интересами собственными соображаться, — скрипуче отозвался мужчина.— Что это за мальчик с вами?

—   Братец мой, — быстро ответила Мари, стиснув мне руку. — Очень смышленый. Цирком увлекается. Цирковым директором он у нас!

—   Директором быть завидно, — хмыкнул одобрительно мужчина. — Все под тобой, а ты их кнутиком, кнутиком!

Через несколько дней Мари открылась тете.

—   Не ругайте меня. Мы совершенно случайно в аптеке познакомились. Такой солидный, представительный. Одет хорошо. Возрастом, правда, постарше, но я не пугаюсь этого... И выразил желание познакомиться с моими родителями.

—   Ты же, Мари, сирота, — напомнила тетя.

—   Ах, не ругайте меня! — повторила, всхлипнув, девушка.— Я не решилась признаться в своей безродности... Я вас назвала своими родителями!

В тот же вечер тетя переговорила с дядей:

—  Можешь поверить, подобный спектакль мне самой не по душе. Однако мы должны пойти на это. Надо помочь сироте!

Дядя сердито крякнул, но возражать не стал. И вот Леонтий Фомич явился с визитом. Мари с утра места себе не находила.

—   Как находишь? — спрашивала она меня, в десятый раз переиначивая прическу. — Так лучше? Так больше идет?