Я кричалъ все громче и громче и самымъ отчаяннымъ образомъ размахивалъ руками. «Енсъ», въ концѣ концовъ, все же взглянулъ на меня. Онъ, повидимому, смекнулъ, что дѣло становится весьма серьезнымъ. Я захотѣлъ воспользоваться благопріятной минутой, схватилъ возжи и сѣлъ въ телѣжку. Наконецъ-то я могу продолжать путь! Значитъ, надо было только добиться, чтобы онъ сдѣлалъ первый шагъ, — тогда все пойдетъ само собой. Итакъ, онъ сейчасъ подниметъ одну ногу, а за ней послѣдуютъ и остальныя. Ну, конечно, ту ногу, которую онъ самъ пожелаетъ поднять! Вѣдь ему предоставлена свобода выбора. Ну, что же!
Но «Енсъ» и не думалъ трогаться съ мѣста. Онъ опять опустилъ голову и снова на что-то уставился. И я сдался: право, я былъ совершенно надломленъ всѣмъ этимъ. Теперь мнѣ было рѣшительно все равно, чѣмъ это кончится; положительно, я не могъ ни за что ручаться. Я натянулъ на себя дорожное одѣяло и сталъ приготовляться спать. Я уже больше не разсчитывалъ на «Енса». Кто можетъ знать, какъ долго еще ему вздумается здѣсь простоять! И кто можетъ поручиться, что онъ вообще думаетъ о продолженіи пути? Даже чортъ, — какъ онъ ни хитеръ, — не могъ бы пронюхать, тронется ли онъ съ мѣста до разсвѣта или такъ и останется стоять. Во всякомъ случаѣ,- сказалъ я себѣ,- я сдѣлалъ все, что могъ; теперь ужъ я тутъ не при чемъ, поэтому я умываю руки…
И вдругъ я замѣтилъ внизу холма телѣжку, — она ѣхала прямо навстрѣчу намъ; даже «Енсъ» насторожилъ уши и тихо заржалъ. Это былъ тотъ возница, который по-настоящему долженъ былъ меня доставить на станцію. Онъ теперь находился на обратномъ пути. Съ удивленіемъ остановился онъ передъ нами и принялся насъ разглядывать. Тогда я выскочилъ изъ телѣжки и разсказалъ ему все, что случилось со мной. Онъ сейчасъ же повернулъ свою лошадь и предложилъ ѣхать впереди. — «Енсъ» страшно упрямъ, — сказалъ онъ, — и «Енсъ» можетъ итти только съ другой лошадью.
Я опять усѣлся въ телѣжку. Эта идея ѣхать съ проводникомъ, съ форейторомъ была положительно достойна человѣка съ извѣстнымъ положеніемъ и очень мнѣ улыбалась. Право, это было тоже самое, что ѣхать на парѣ. Я позабылъ и простилъ все то, что такъ злило меня передъ тѣмъ. Я пришелъ въ отличное настроеніе и принялся насвистывать какую-то пѣсню.
И деревья, и камни, и дома заплясали передъ моими глазами въ то время, какъ мы проносились мимо нихъ. И такимъ образомъ я пріѣхалъ на станцію на парѣ.
1905
