Почти что сломанная жизнь - [55]

— Какой сегодня день? — говорю я, пытаясь уяснить, как давно я здесь нахожусь.

— Сегодня вторник. Ты здесь с воскресенья. Доктора сказали, что ты была в шоке, и твой мозг просто отключился, чтобы защитить тебя.

Я отпускаю его и руками растираю лицо.

— Что случилось с твоим братом? — спрашиваю я. Вдруг я замечаю гипс на руке Доминика и осматриваю всего его. — Что с твоей рукой? — плачу, боясь, что он поранился из-за меня.

— Я избил Оскара — вот что случилось с моей рукой. И он больше мне не брат. На самом деле, я разорвал всяческие отношения со всеми ними. Я никогда туда не вернусь. Они мне больше не семья. Ты моя семья. — Доминик встает и начинает расхаживать туда-сюда по всей комнате. С каждым шагом он становится все злее.

— Что случилось? — осторожно спрашиваю я, не желая еще больше раздражать его. Я знаю, он не навредит мне; он никогда не причинит мне боль. Но могу сказать, что этот разговор будет для него не из легких. Он перестает ходить и делает глубокий вдох.

— Ладно. Во-первых, Оскара арестовали за нападение на тебя и изнасилование.

Я глубоко вдыхаю и чувствую, как колотится сердце в груди. — Отпечаток укуса на твоем плече — вот что указало на него.

Я гляжу на плечо, где остался отпечаток зубов, но, конечно, сейчас на мне больничная рубашка, которая все прикрывает, и мне ничего не видно.

— Я не понимаю. Каким образом?

Доминик подходит ко мне, присаживается на маленькую больничную койку и берет меня за руку.

— Когда тебя обнаружили и позвонили в 911, помимо остальных улик, полиция сняла отпечатки укусов. Дело было приостановлено, но улики сохранены.

— Хорошо, — мне становится ясен смысл слов Доминика.

— Когда ты потеряла сознание, по реакции твоего организма, я понял, что в этом был замешан Оскар. Дорис позаботилась о тебе, а я разбирался с Оскаром, пока он не превратился в пустое место, каким и является.

Он назвал свою маму Дорис, а не мама. Я терпеливо жду, пока он продолжает вспоминать случившееся.

— Дорис и Джон спросили меня, что случилось, и я рассказал им.

— Ладно, но я не понимаю, почему ты теперь больше не разговариваешь с родителями.

— Эйлин, — качая головой, шепчет он. — Серьезно, это очень хреново. Точнее даже больше, чем просто хреново, это совсем неправильно.

Из-за того, что он выглядит таким напряженным, я начинаю волноваться, потому что действительно не знаю, что, черт возьми, происходит.

— Просто расскажи мне, — говорю я, дотрагиваясь до его лица, и легонько провожу ладонью по щеке.

— Твои прикосновения все делают намного лучше. — Он наклоняется ко мне и нежно-нежно целует в лоб.

От него исходит слабый рокот, и я жажду его тепла, той силы, которую ощущаю, когда Доминик держит меня в своих руках. Мне просто хочется находиться в его безопасных, защищающих объятиях и никогда не покидать их.

Делая глубокий вдох, он закрывает глаза. Когда снова открывает, то выглядит таким печальным.

— Я люблю тебя, — глядя ему в глаза, говорю я. — Но, пожалуйста, расскажи мне, что произошло.

— Они знали, что он за человек, и откупались от его прошлых жертв в обмен на их молчание. Пользовались своими деньгами, чтобы он не попал в тюрьму. Они оба поверили, когда Оскар рассказал им, что его жертвам нравится быть отшлёпанными, и они наслаждались грубым сексом. После второго случая Джон и Дорис пригрозили ему отречься от него, если такое повторится снова. Вот тогда-то он и начал убивать своих жертв, с тем, чтобы те не могли вернуться и обвинить его.

Я вздрагиваю от его слов и вспоминаю жестокий, садистский способ расправы надо мной. Они вовсе не обращали на меня внимания, будто я была не более, чем просто пустое место.

Смеялись надо мной.

Писали на меня.

Запихивали в меня свои отвратительные члены.

Вставляли в меня, привязанную и находящуюся полностью на обозрении, ножи.

От воспоминаний всего это, меня охватывает озноб.

— Зачем им защищать его? — Желчь поднимается к горлу, и я прилагаю все усилия, чтобы не опустошить желудок.

— На это есть две причин и, для меня, ни одна из них не является оправданием. Их имя и их деньги. Они не желали, чтобы их имя полоскали в газетах по всей Америке, и не хотели терять свои деньги. Они думали, что если смогут откупиться от его жертв, им не придется иметь дело с последствиями. Они пытались надавить на меня, но я бы не позволил им продолжать защищать его, позволив и дальше разрушать чужие жизни.

— Но с Оскаром был, по крайней мере, еще один человек. Его звали Мик. — Я помню это, будто все было вчера.

— Когда я набросился на Оскара, он разговаривал с кем- то по телефону, но я выхватил его и разбил. Я все рассказал полиции, Эйлин, включая то, что он бы с кем-то на телефоне, и они делают то, что должны делать, чтобы найти этого Мика.

— А что случилось с Оскаром?

— Сегодня он во всем признался. Он сотрудничает с полицией, чтобы идентифицировать других женщин, которых похитил с дружками.

Чувствую, как морщу лоб — голова кипит кружащимися в ней вопросами. Но прямо сейчас, мне надо держать себя в руках и надеяться, что все со временем выяснится.

— Он рассказывает следователям о других женщинах, которых они забрали, но не рассказывает им, кто был с ним? Почему?