Почти что сломанная жизнь - [44]

— Так, что тут у нас?

— Жаркое и домашний лимонад.

Я тут же вспомнила его последнюю попытку приготовления лимонада и, похоже, это отразилось у меня на лице, потому что он глядит на меня ошеломленным взглядом. — На этот раз я не забыл про сахар. Незачем корчить такую физиономию, — дразнит меня он, усмехаясь.

Я хихикаю в ответ на его игривый тон. Доминик ставит блюдо передо мной и достает из холодильника кувшин с лимонадом. Осторожно разливает по стаканам.

— Спасибо, — говорю я. — Выглядит вкусно. — Делаю глоток лимонада. — Пикантный и ароматный, с правильным количеством сахара.

Доминик выдыхает и сам пробует лимонад.

— Ууммм, действительно неплохо, — говорит он, довольный результатом своего труда.

Он садится, и мы оба пребывая в отличном настроении, начинаем есть.

— Ты готова в воскресенье встретиться с моей семьей?

— В общем-то, да. Но я в гораздо большем восторге оттого, что смогу отпраздновать с тобой твой День Рождения.

— Уф, даже не напоминай мне. — Весело отвечает он мне и берет еще один кусочек жаркого.

— Хм, тридцать девять. Что же мне тебе подарить?

— Мне ничего кроме тебя не надо.

На моих губах маленькая улыбка, но я молчу, пока мы продолжаем есть наш вкусный ужин.

* * *

— Пришло время сделать это, — тихо настаивает Доминик, когда я стою перед зеркалом. Он стоит рядом со мной.

Дрожащими руками, отрываю клейкую ленту в верхнем правом углу, приклеивающую бежевую бумагу к деревянной раме.

Мое дыхание сбивается, и досадные бабочки, порхающие в животе, пытаются вырваться на свободу.

Я покусываю внутреннюю поверхность щеки, споря сама с собой о том, снимать или не снимать бумагу.

Выбросить ее раз и навсегда.

Избавиться от бежевого в своей жизни.

Доминик скользит своей рукой по моему бедру.

— Ты хотя бы представляешь насколько ты красивая?

— Мне страшно, Доминик.

— Я люблю твою улыбку. — Он проводит губами на стыке моего плеча и шеи.

— У меня тонкие губы.

— Я обожаю твои выразительные, волнующие глаза. — Его губы движутся все дальше по моей шее.

— Веко моего левого глаза провисает, и я толком не могу им видеть.

Рука Доминика перемещается на мой живот, и он широко расставляет пальцы, привлекая меня на свою крепкую грудь.

— Каждый раз, когда ты целуешь меня, я знаю, что благословлен свыше. — Его губы задерживаются прямо под моим ухом, не дотрагиваясь до меня. Его теплое дыхание, словно электрический ток, опаляет кожу, заставляя сильнее разгораться огоньки похоти.

— Благодаря тебе я вижу все больше разных цветов, — выдыхаю я, когда моя голова покоится у него на груди.

— Срывай этот бежевый и посмотри на прекрасную женщину, стоящую передо мной.

Открыв глаза, я берусь на скотч. Без промедления, одним плавным движением руки, отдираю треть бумаги.

Мельком вижу сломленную девушку, делающую то же, что и я. Я тут же останавливаюсь посмотреть на нее.

— Не останавливайся, Эйлин, снимай остаток бумаги, — подбадривает меня Доминик.

Делаю глубокий вдох, и со стоящим позади меня Домиником, широко распахнув глаза, отрываю последний, чертовый бежевый кусок бумаги.

Доминик убирает бумагу подальше. Я стою перед зеркалом, изучая бледную, печальную девочку, смотрящую на меня.

Все остальное в комнате исчезает в пустоте, в то время, как я гляжу на девушку со светлыми волосами.

Похоже, мое сердце перестает биться. Кровь в венах леденеет.

— Я даже не представляла, насколько я мерзкая. — Дотрагиваюсь до губ, смотря на отражение бедного глаза.

— Я вижу тут красоту. — Рука Доминика ложится мне на сердце. — И смелость. — Он поглаживает мои волосы свободной рукой. — Ты излучаешь силу, Эйлин. — Он целует мою щеку и продолжает смотреть на меня.

— Я столько лет вообще не смотрела на себя, что сейчас в ужасе оттого, как выгляжу.

— Ты видишь пугающую женщину, я — женщину, которую люблю.

Я поворачиваюсь взглянуть на Доминика.

— Как ты можешь такое говорить. Что любишь меня? Я даже близко не привлекательная.

— Твое тело может быть пугающим, твоя душа настрадавшейся, но я вижу блестящий свет, идущий из глубины. Неужели ты не видишь? Это не потому, что я люблю тебя, а потому, что ты любишь меня. Ты вернула меня к жизни, Эйлин. Ты подарила мне дыхание тогда, когда я уже и не надеялся найти снова эту искру. Но я нашел ее, с тобой.

Я обернулась и теперь стою лицом к лицу с Домиником.

Он слегка качает головой и поворачивает меня опять к зеркалу.

— Тебе необходимо увидеть себя, Эйлин. Тебе нужно разглядеть ту потрясающую женщину, которую вижу я.

Доминик отходит от зеркала. Может, он ушел вниз, может быть, ждет в холле, за дверью спальни. Я не знаю. Все, что я знаю: сейчас я одна на один со своим отражением.

Мои глаза снова находят мое отражение в зеркале. Монстры в голове смеются надо мной. Они рассказывают, как я уродлива.

Орут, кричат злыми голосами, как я вульгарна и отвратительна. Говорят, как они видят меня, как мир воспринимает меня. Как я смотрю на себя.

Мои плечи сутулые и голова немного опущена. Я выгляжу побежденной, мне нечем гордиться в себе. Мое лицо такое измученное. Потрепанное и в ранах, с провисшим глазом и шрамами, на которых автоматически фокусируется мой взгляд. Я поднимаю свои волосы и наклоняю голову, глядя туда, где откушена верхушка моего правого уха.