Почтальон, шире шаг! - [20]

Володя уже сидел в широкой бетонной трубе под дорогой. По этой трубе в дожди сбегала вода. Теперь тут было сухо и даже уютно. А главное — безопасно: осколок не залетит.

— Давай сюда! — крикнул Володя. — Залезай, здесь потише. Связь есть, я уже говорил с комбатом и огневой.

Володя был земляком Миколы и почти одногодком. Родился он где-то под Осиповичами. Но в свои восемнадцать лет уже успел куда больше — и партизанил, и на фронте повоевал. Коренастый, краснощекий, всегда веселый, Володя хорошо играл на аккордеоне. «Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы…» — негромко напевал он в короткие часы между боями.

Не снимая наушников, друзья посидели несколько минут в трубе. Канонада не стихала. Снова оборвалась связь между ними и огневой. Микола поспешил назад.

Он быстро ликвидировал повреждение и благополучно вернулся в свой блиндаж. Лейтенант Власюк делал на клочке бумаги какие-то подсчеты. Рядом с ним сидел с наушниками на голове напарник Миколы, украинец Змитро Ткаченко.

— Отдохни, — кивнул он на нары. — Теперь, если что случится, я побегу.

Помолчав, он добавил:

— Дружка твоего ранило. Осколком в руку. В соседнем блиндаже лежит.

Микола побежал к соседям.

Петруся уже перевязали. Он лежал неподалеку от входа и вздрагивал, словно от холода.

— Дай свой домашний адрес, спишемся… А может, и встретимся… после войны.

Микола полез в карман за карандашом, но в это время прозвучала команда:

— К бою!

Все бросились из блиндажа на огневую. Побежал и Микола: кому-то ведь нужно было занять у прицела место Петруся.

Атаку гитлеровцев батарея отбила. Как позже говорил капитан Жуков, фашисты проводили разведку боем. Видимо, они собирались идти в контрнаступление и хотели выявить огневые точки наших войск. Да только наступать им не пришлось, наступали мы.

А с Петрусем Микола после войны так ни разу и не встретился. Не успели солдаты адресами обменяться, попробуй найди…

— А что с Володей Касперовичем? — спросил Петрусь Григорьевич, когда все вышли на улицу, чтобы проводить его и Ирину Михайловну к автобусу. — Жив? Здоров? Я его хорошо помню, славный был парень.

— Погиб Володя, — ответил Андрейкин папа. — Вскоре мы перешли в наступление, осколком его… А за тот день, за тот бой ему орден Славы дали. А мне — первую медаль. «За отвагу».

— А вторую медаль за что? — не вытерпел, вмешался в разговор Андрейка.

— Вторая, сынок, — это уже иная история, — усмехнулся папа. — Как-нибудь в другой раз расскажу.

Вторая медаль

Назавтра после первомайской демонстрации Андрейка стал с утра поддабриваться к папе. После завтрака по первому его слову сбегал вниз и принес свежую почту. Когда папа, уткнувшись в газету, достал из пачки сигарету и похлопал рукой по столу, ища пепельницу, Андрейка тут же подал ему фарфоровый башмачок со стоптанным каблуком и оскаленными «зубами-гвоздями» на носке. Это была любимая папина пепельница. Папа даже похвастался ею вчера Петрусю Григорьевичу: «Погляди, как забавно сделана. Башмак каши просит!»

Андрейка сам вызвался помочь маме мыть посуду, что случалось с ним довольно редко, сбегал в магазин за хлебом, без напоминаний по пути заправил газированной водой сифон…

Наконец папа отложил газету. Андрейка тут же подсел к нему на диван и попросил:

— А теперь расскажи о второй медали.

— О чем, о чем? — не сразу понял папа.

— Ну, расскажи, за что тебя наградили второй медалью «За отвагу». Ты же вчера обещал…

— А-а! — Папа нахмурился, взлохматил Андрейке волосы и крикнул в приоткрытую дверь маме: — Собирайся, Настя! Поедем в парк, сегодня открытие… А ты, Андрейка, захвати с собой фотоаппарат.

Они долго гуляли в парке среди по-праздничному одетых людей, покупали мороженое — день был солнечный, удивительно теплый, даже жаркий. Папа предложил посмотреть на город «с высоты птичьего полета», и они сделали круг на «колесе обозрения». Андрейка не переставал щелкать фотоаппаратом. Потом папа укрепил фотоаппарат на сосновом сучке, навел резкость, завел пружинку, и они сфотографировались все вместе, втроем.

Обедали в кафе, и это, как и вся сегодняшняя прогулка, было непривычно Андрейке: они очень редко гуляли всей семьей. Папа был вечно занят в своем СКБ — специальном конструкторском бюро, часто брал работу домой и целые вечера просиживал над чертежами и расчетами, а в свободное время любил что-нибудь почитать, как он говорил, «для души»: фантастические повести, приключенческие романы… Андрейка тоже любил фантастику и приключения, часто случалось, что он проглатывал папины книги раньше, чем у папы выдавалось время за них взяться. Андрейкина мама работала медсестрой в больнице. Дежурства у нее были то вечерние, то дневные, то ночные — трудно выбрать день, чтобы побыть всем вместе.

А сегодня они еще сходили в кино…

Уже готовясь ко сну, Андрейка снова попросил папу:

— А все-таки расскажи, за что тебя наградили во второй раз.

Папа оторвался от бумаг, которые разложил на письменном столе, встал и принялся расхаживать по комнате, заложив пальцы за узкие подтяжки, — подтяжки перекрещивались на спине, туго пережимая белую рубашку. И теперь Андрейке было особенно заметно, что правое плечо у отца ниже левого, а под рубашкой на лопатке угадывается глубокая впадина — след раны.