Почтальон, шире шаг! - [15]
Дня через два мне довелось стать свидетелем стычки Юры с Димой Козловым.
Диму в нашем дворе знают все. И дети, и взрослые. Если вы увидите, что на стене нарисован мелом смешной человечек или что весь двор засорен бумажными самолетиками, можете не сомневаться — это его работа, Димина. Стыдить его, говорить, что так поступать некрасиво, что после игры нужно прибирать за собой, — занятие бесполезное и бессмысленное. На все упреки у Димы один ответ:
— А что тут такого?
Или:
— Все равно тетя Даша завтра подметать будет.
На этот раз Дима вышел во двор с перегоревшей электрической лампочкой в руках. Он крутил ею над головой и грозно кричал малышам, которые играли в песочнице:
— А ну, разойдись! Сейчас бомбу брошу!
И, не долго думая, запустил лампочкой в стену дома.
Бахнуло и впрямь здорово. Осколки стекла со звоном брызг нули во все стороны. Малыши испуганно заревели. На этот шум и крик я и обернулся, выходя из дома.
И увидел Юру.
Он стремительно налетел на Диму и схватил его за рукав:
— Сейчас же подбери!
— А что тут такого? — по привычке огрызнулся тот.
Дима был повыше Юры и, пожалуй, посильнее. Начнись драка, худо пришлось бы Юре. Но он не струсил.
— Подбери, — повторил Юра. — Видишь, сколько малышей. Порезаться могут.
В это время на асфальтовую дорожку между домами, смешно топая коротенькими ножками, выбежала девочка. Было ей года полтора-два, не больше. Она остановилась на дорожке, подняла что-то и засмеялась от радости:
— Дима, гу-ля!..
Это была Димина сестричка Нина.
— Брось! Дай сюда! — крикнул Дима, подбежав к сестре.
Но Нина не собиралась расставаться со своей находкой. Она еще крепче сжала в кулачке погнутый цоколь от разбитой лампочки со стеклянной палочкой и проволочками-усиками.
Дима растерялся, не зная, что делать. Отобрать силой? Но тогда Нина может порезать пальцы об острые стеклянные осколки, торчащие из-под цоколя. Оставить? Все равно порежется…
И тут его выручил Юра.
— На, — сказал он Нине, торопливо доставая из кармана куртки маленькое круглое зеркальце. — Смотри, какое красивое. А вон дяденька идет. Куда он девался? Да вон, вон где! В зеркальце…
Пока Юра говорил, пока девочка искала в зеркальце дяденьку, Дима успел разжать ей пальцы и забрать опасную игрушку.
А еще через минуту-другую оба мальчика старательно собирали осколки стекла, разлетевшиеся по всему двору.
С той поры они подружились.
Сегодня, возвращаясь с работы, я снова повстречался с обоими. Захожу во двор, а там шум, гам, крик. Что такое? Гляжу — с десяток мальчишек и девчонок поднимают и подвязывают к колышку молодую липку. Нынешней весной молодыми липками весь наш квартал обсадили. Да вчера какой-то шофер-недотепа привез в магазин молоко и зацепил колесом крайнее дерево. Хорошо еще — не сломал, повалил только.
Вот ребята липку и спасают.
А кто, как вы думаете, все это затеял?
Ну, конечно же, Юра и Дима.
Всего три раза довелось мне пока встретиться с Юрой. Но я уже сейчас могу с уверенностью сказать: мировой у меня сосед.
Вот о нем-то мне и захотелось вам рассказать.
Приглашаем на концерт
Ира все лето прожила в деревне у бабушки. Чего-чего только она там не нагляделась, где только не побывала! И на мельницу с дедом ездила. И на лугу сено сгребала. И в ягоды ходила. А однажды даже на тракторе прокатилась, вот…
Ну, как не рассказать обо всем этом и о тысяче других интереснейших вещей подружке Лиде! Она ведь все лето в городе просидела, дальше парка культуры и носа не казала. А много в том парке увидишь, если он уже сто раз вдоль и поперек исхожен!
И по дороге из школы Ира говорит, говорит, не давая подружке слова вставить, и у нее от возбуждения подрагивают тоненькие косички.
Но самое главное, самое замечательное Ира приберегает напоследок.
— А я там, между прочим, на концерте выступала, — небрежно произносит она, когда девочки подходят к своему дому.
Лида, кругленькая, как колобок, белобрысая, с голубыми бантами и выгоревшими за лето веснушками на курносом носу, останавливается, сраженная этой новостью, глядит на Иру широко раскрытыми глазами. Мол, вот тебе раз! А я и не подозревала, что сижу за одной партой с самой настоящей артисткой!
— Ты что, стихи читала? — наконец произносит Лида.
— Нет. Я плясала.
По правде говоря, Ира пробовала и стихи прочесть. Но сегодня ей совершенно не хочется вспоминать, какой из этого получился конфуз. Уж как, кажется, выучила «Песню трактористки» — назубок! — а вышла на сцену, увидела в полутьме зала множество внимательных глаз — все стихотворение напрочь из головы вылетело. Только первая строчечка и осталась: «Трактор, ты мой трактор!» Повторила три раза и юркнула за кулисы под добродушный хохот зрителей: подумаешь, с кем не бывает! Зато плясала Ира, и вправду, лучше всех, и вспоминать ей об этом куда приятнее, чем о стихах.
— Ой, а какую пьесу семиклассники поставили! — с восхищением восклицает Ира. — Они ее сами придумали, представляешь! Про лодырей Данилу и Гаврилу. Вот это пьеса! Все просто обхохотались, когда Данила и Гаврила под яблонькой в тени лежали и спорили, кому по воду идти.
Но Лида больше не удивляется. Она как-то слишком уж спокойно помахивает портфельчиком и равнодушно смотрит в сторону.
