Почему у женщин при социализме секс лучше - [52]

Кроме избирательного процесса, можно использовать и другие политические стратегии, чтобы заставить бизнес-элиту и правительственных деятелей откликаться на нужды обычных людей. Например, можно объединиться с другими людьми и агитировать за меры по расширению занятости в общественном секторе, за высококачественные субсидируемые услуги по уходу за детьми и гарантии сохранения рабочих мест, за оплачиваемые родительские отпуска с заложенными в эти программы стимулами для отцов брать их наравне с матерями и квоты для увеличения разнообразия в сфере лидерства, за создание всеобщей системы медобслуживания и снижение стоимости обучения в колледжах. Подобные меры во многом способствуют сокращению неравенства и построению общества, функционирующего в интересах большинства, которое находится внизу социальной пирамиды, а не одного процента на вершине. Более широкая система соцобеспечения, подобная тем, что действуют сегодня в странах Северной Европы, не только не уменьшит, а увеличит свободу личности, потому что вернет гражданам возможности принимать важные решения о собственной жизни. Ни одной женщине больше не придется оставаться на ненавистной работе ради медицинской страховки, терпеть партнера, который ее бьет, или заниматься сексом с престарелым папиком, чтобы заработать на учебники.

Главное, оберегайте свое время, эмоциональные силы и самоуважение от обесценивания. Вы не товар. Ваша депрессия и тревога – не просто химический дисбаланс в головном мозге, это обоснованная реакция на систему, питающуюся вашим расчеловечиванием. Как утверждал Марк Фишер в 2012 г., «психическое здоровье – вопрос политический», и в той мере, в которой наша личная жизнь обусловливает психическое здоровье, личные отношения также являются политическим вопросом. Мы должны отбросить господствующую идеологию, калечащую наши социальные связи, превращая их в точки экономического обмена. Мы можем уделять друг другу внимание, не вешая на него ценника, можем давать и получать, вместо того чтобы продавать и покупать. Женщины должны добиться того, что я бы назвала «эмоциональным суверенитетом», чтобы получить полный контроль над своим эмоциональным трудом. Летом 2017 г. над входом книжного магазина в Мюнхене можно было видеть навес с надписью «Любовь убивает капитализм». Если люди счастливы в своей интимной жизни, чувствуют, что их любят и поддерживают за то, что они из себя представляют, а не чем владеют, капитализм теряет один из своих самых действенных инструментов: он больше не может заставить нас покупать больше вещей, чтобы заполнить пропасть на месте отсутствующих личных уз. Наше усугубляющееся отчуждение приносит кому-то прибыль. Если мы не допустим превращения своих страстей в очередной предмет купли-продажи, то сделаем первый шаг в противодействии этому[160].

★

Изучая крах государственного социализма XX в. в Восточной Европе, я сделала важный вывод: люди там были совершенно не готовы к внезапным изменениям, вызванным введением свободных рынков. Поскольку их правительства контролировали поток информации о Западе, рядовые граждане почти ничего не знали о том, как функционируют капиталистические демократии. Если они слышали что-нибудь о бездомности, нищете, безработице или циклах подъемов и спадов рынка, то отмахивались от этих фактов, считая их пропагандой. Что самое главное, граждане Восточной Европы не могли ознакомиться с важнейшими трудами, объясняющими, чем и почему либеральная демократия отличается от строя, который они называли «социализмом, существующим в действительности» (в отличие от идеала, к которому стремились). Они не могли лично исследовать противоположности фундаментальных политических философий, поставившие мир на грань ядерного уничтожения. Во многих восточноевропейских странах сейчас есть популярная поговорка: «Все, что нам говорили о коммунизме, было ложью, но все, что говорили о капитализме, оказалось правдой».

Нам же никто не мешал читать, что захочется, но лишь немногие брали на себя труд задуматься о том, в каком обществе мы могли бы жить, если бы наша демократия зашла в тупик и мы оказались в постамериканской стране (или странах). Я видела радикальные социальные изменения в государствах Восточной Европы и знаю, что даже в случае мирного распада или «бархатного» развода (как называли разделение Чехословакии) процесс восстановления доверия в обществе будет болезненным. Если неожиданные социальные изменения приведут к насилию (как в Югославии), многие погибнут зря, и пройдут десятилетия, прежде чем заживут психологические раны выживших. Я понимаю, что гражданский долг – старомодная тема, но с углублением раскола западных демократий нам, мечтающим о более справедливом, устойчивом и равном мире, предстоит очень многое сделать, чтобы суметь развернуть ситуацию в прогрессивном направлении.

Можно возразить, что попытки реформирования лишь продлевают существование разрушающейся экономической системы и самое лучшее для нас – просто дождаться, когда капитализм рухнет, разорванный внутренними противоречиями. Однако внезапное обрушение капитализма XXI в. повлечет за собой катастрофические последствия для всего мира и обречет на страдания массы тех самых людей, которые в конечном счете выиграли бы от его исчезновения. Самопровозглашенные революционеры не согласятся с этим, но любые способы изменения правящего режима (даже хорошие) наносят людям урон, который нужно свести к минимуму. Одной из крупнейших проблем социализма XX в. в Восточной Европе стало то, что некоторые лидеры были готовы жертвовать жизнями своих граждан ради создания более справедливого и эгалитарного будущего. Роза Люксембург считала революцию и реформы не более чем разными путями к одной цели – социализму. Действительно, империи возникают и разрушаются, но обычным людям везет, если империя тихо сдувается, а не рушится с грохотом. Звезда капитализма может окончить свою жизнь во взрыве сверхновой, но переход к посткапитализму будет проще для большинства из нас, если она угаснет смертью белого карлика