Почему Льву Толстому так нравился рассказ А.П. Чехова «Душечка» - [4]
Как отмечает В.И.Тюпа, «травестированность аллегорического сюжета сказывается и в подчеркнутой телесности Душечки (иронический парадокс)» (10).
«Душевная» характеристика героини постоянно углубляется и вдруг заканчивается грубовато-телесным замечанием (этот прием называется оксюморонным художественным алогизмом): «Это была тихая, добродушная, жалостливая барышня с кротким, мягким взглядом, очень здоровая. Глядя на ее полные розовые щеки, на мягкую белую шею с темной родинкой, на добрую, наивную улыбку, которая была на ее лице, когда она слушала что-нибудь приятное, мужчины думали: "Да, ничего себе…"» (572).
Оксюморонное совмещение противоположного также лежит в основе иронического сообщения о том, что без мужа Оленька «не могла спать, все сидела у окна и смотрела на звезды. И в это время она сравнивала себя с курами, которые тоже всю ночь не спят и испытывают беспокойство, когда в курятнике нет петуха» (574). Как известно, в поэтической традиции созерцание звездного неба обыкновенно предполагает возвышенный строй мыслей, мечту о крылатости. Душечка также сравнивает себя с крылатыми существами, однако нелетающими. Подобно тому, как курица — своего рода пародия на свободную перелетную птицу, чеховская Душечка — пародия на традиционно-аллегорическую Психею. В рассказе неоднократно встречается мотив устранения грани между человеческим и животным. Душечка говорит однажды: «о здоровье домашних животных, в сущности, надо заботиться так же, как о здоровье людей» (578).
Особенного искусства достигло в «Душечке» умение Чехова соотносить между собой главки, детали, фразы. Рассказ композиционно делится на четыре главки, в которых повествуется о последовательно сменяющих друг друга привязанностях Душечки: антрепренер Кукин, управляющий лесным складом Пустовалов, полковой ветеринарный врач Смирнин, мальчик-гимназист Саша. Особенно стилистически взаимоуподоблены главки первого и второго замужеств Душечки. В начале рассказа о героине сообщается: «Она постоянно любила кого-нибудь и не могла без этого. Раньше она любила своего папашу, который теперь сидел больной, в темной комнате, в кресле, и тяжело дышал; любила свою тетю, которая иногда, раз в два года, приезжала из Брянска; а еще раньше, когда училась в прогимназии, любила своего учителя французского языка» (572). В одном ряду сердечных привязанностей находятся учитель французского языка, тетя, приезжавшая из Брянска, папаша. Подобное тиражирование любовного чувства оспаривает его глубину и подлинность. В конце рассказа осуществляется перевод слова «любовь» с языка героини на язык авторского сознания — это не более чем случайная привязанность, возникающая в силу стечения обстоятельств: «Было ясно, что она не могла прожить без привязанности и одного года» (578); «Из ее прежних привязанностей ни одна не была такою глубокой, никогда еще раньше ее душа не покорялась так беззаветно, бескорыстно и с такой отрадой» (582).
Первая главка рассказа повествует о любви Душечки к мелкому, хлопотливому и неудачливому антрепренеру и содержателю увеселительного сада «Тиволи» Ивану Петровичу Кукину. В этой главке сообщается о том, что Кукин возбудил в Душечке «настоящее, глубокое чувство». В рассказе героиня не просто вступает в брак с Кукиным — он тронул ее душу, вызвал сострадание, стремление помочь, разделить с ним тревоги, хлопоты, неудачи, его отчаянную борьбу с равнодушием публики: «Оленька слушала Кукина молча, серьезно, и, случалось, слезы выступали у нее на глазах. В конце концов несчастья Кукина тронули ее, она его полюбила» (572). Свои оперетки, куплетистов, фокусников Кукин считает настоящим искусством, недоступным для низкопробной публики: «С одной стороны, публика, невежественная, дикая. Даю ей самую лучшую оперетку, феерию, великолепных куплетистов, но разве ей это нужно? Разве она в этом понимает что-нибудь? Ей нужен балаган, ей подавай пошлость!» (571) Кукин сам не знает, что такое подлинное искусство, сам берет свои мнения из вторых рук. Кукин просто смешон, жалок в своей презрительности неудачника-опереточника, обличающего невежественную публику. Таким образом, героиня в рассказе — «тень тени». Характер Кукина сводится к «типажному» осуществлению ролевой функции в миропорядке, внутреннее «я» героя не угадывается совершенно. Нулевая степень личности делает недосягаемыми для Кукина и подлинное веселье, и подлинное страдание. Автор иронически изображает внешность Кукина: «Он был мал ростом, тощ, с желтым лицом, с зачесанными височками, говорил жидким тенорком, и когда говорил, то кривил рот; и на лице у него всегда было написано отчаяние» (572). Гибель саркастического героя Кукина — не исчезновение человеческой индивидуальности, а всего лишь прекращение определенной функции миропорядка. Смерть литературного персонажа приобретает комический оттенок. Комическая смерть дает шаржированный контур жизни: «Иван Петрович скончался сегодня скоропостижно сючала ждем распоряжений хохороны вторник» (574).
В первой главке возникает мотив сна, очень важный для понимания образа героини: «По вечерам и по ночам ей слышно было, как в саду играла музыка, как лопались с треском ракеты, и ей казалось, что это Кукин воюет со своей судьбой и берет приступом своего главного врага — равнодушную публику» (572). Мотив сна повторяется и в других главках рассказа, сны героини повторяют ее дневные заботы, мысли и будни, что свидетельствует о ее пустоте, о бедности ее внутреннего мира, неразвитости личности. Повтор в художественном тексте всегда значим, особенно же чуток к нему лаконизм чеховского рассказа.
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Книга посвящена теории и практике литературного псевдонима, сосредоточиваясь на бытовании этого явления в рамках литературы русского зарубежья. В сборник вошли статьи ученых из России, Германии, Эстонии, Латвии, Литвы, Италии, Израиля, Чехии, Грузии и Болгарии. В работах изучается псевдонимный и криптонимный репертуар ряда писателей эмиграции первой волны, раскрывается авторство отдельных псевдонимных текстов, анализируются опубликованные под псевдонимом произведения. Сборник содержит также републикации газетных фельетонов русских литераторов межвоенных лет на тему псевдонимов.
В книге собраны сценарии, сочиненные одним из авторов радиопередачи «В Стране Литературных Героев». Каждое путешествие в эту удивительную страну, в сущности, представляет собой маленькое литературное расследование. Вот почему в роли гидов оказываются здесь герои Артура Конан Дойла — Шерлок Холмс и доктор Уотсон. Издание адресовано самым широким кругам читателей.
Эта книга — первый опыт междисциплинарного исследования творчества поэта, прозаика, художника, актера и теоретика искусства Дмитрия Александровича Пригова. Ее интрига обозначена в названии: по значимости своего воздействия на современную литературу и визуальные искусства Пригов был, несомненно, классиком — однако его творчество не поддается благостной культурной «канонизации» и требует для своей интерпретации новых подходов, которые и стремятся выработать авторы вошедших в книгу статей: филологи, философы, историки медиа, теоретики визуальной культуры, писатели… В сборник вошли работы авторов из пяти стран.