— От кокаина не стоит.
— Не согласен, он не дает спать, то есть мешает уснуть, и, значит, нужно себя чем-то занять.
— Уму непостижимо, вы же говорите о продукте, запрещенном законом.
— Я всегда ненавидел «Криденс Клиэрвотер Ривайвл».
— Я хочу поставить «Бич Бойз».
— Вот было бы здорово организовать такой ужин век назад с Бодлером и Барбе ДʼОревильи.
— Все в порядке, у моего младшего брата появилась дочка.
— А тебе не хочется?
— Ну да, это было бы забавно.
— Существует жуткая ностальгия по восьмидесятым, мы все еще никак не можем ими насытиться.
— Стоит почитать биографию «Дино» Дина Мартина, по которой Скорсезе сделает фильм, ее написал в девяносто втором Ник Тошес, большой специалист по американскому року, очень большой. Одну его книгу только что перевели, гораздо лучше, чем Элроя, чем Джойс Кэрол Оутс.
— Элрой не умеет писать, это пигмей, мчащийся на всех парах и тюкающий по огромной пишущей машинке.
— Знаешь, что мне однажды сказал этот придурок Рикен, когда я брал у него интервью: Флобера я не читал. Я ему ответил: меня это не удивляет. — В любом случае, если у парня, которому сейчас пятьдесят или за пятьдесят, не было длинных волос в шестидесятые, доверять ему нельзя.
— Юделин был прав, когда говорил, что из «Девяносто девяти франков»[86] можно сделать что угодно — книгу, диск, телепередачу, не важно. А у Дина Мартина такой была сама жизнь: певец в стиле «Everybody loves somebody sometimes», театральный актер, выступавший с Джерри Льюисом, телеведущий. И все это одновременно. А сегодня, если Виржини пишет и снимает кино, все говорят: она распыляется. Уэльбек неожиданно записывает диск — это что еще за дилетантство, скажут они. На самом деле, существуют люди, у которых есть талант, и те, у кого его нет. Если талант есть, он есть во всем. Пикассо мог сделать что угодно.
— Даже стащить мой стакан?
— Ну да, ну да.
— Чем займемся после ужина?
— Передай мне твои солнечные очки, Дельфина.
— Отдай свое тело танцполу.
— Ни на кого не нападали так, как на Кокто… Его уничтожили. Если кто и пахал по-черному, так это Кокто.
— Сюрреалисты обгадили его с ног до головы. Все неординарные чуваки покончили с собой, посмотри на Кревеля.[87]
— А кто это, Андре Бретон? Что там было, в моем тексте? Ну что там было написано? Зато я говорю по-бретонски, чтоб ты знал.
— Главная концепция вечера — светский лофт, который транслирует «Арте».[88] С кем я буду спать — с Майвен Лe Беско или с Элизабет Куин? Проигравшую выкидывают за дверь. Напоминаю, оргия начинается через четверть часа.
— В полпервого, значит…
— Раздеваемся до пояса, снизу, и играем в новую игру под названием «человеческая гроздь». Эй, Таддеи, если поставишь нам музыку типа «Ну и занудство тут», я тебе выбью передние зубы.
— Поставь Сашá Дистеля или Анни Корди.
— Все мои друзья мечтали о «Си Роз»,[89] Цирроз пишется с одним или с двумя «р»? Двадцать лет я пытался понять. Из уважения к Корди.
— Ух ты, Юделин цитирует Корди! Это что-то новенькое…
Пьер еще ненадолго остался, а я вернулась. Назавтра я отправилась в Понт-а-Муссон, с остановкой в Нанси, вокзал в Нанси, странно, так странно, в 85-м я назначила здесь свидание отцу: я узнаю это место, узнаю этот угол — вокзал образует букву «L», — я вижу себя: вот я выхожу из здания вокзала и встречаю отца, спустя долгие годы; как странно снова увидеть этот вокзал через двадцать лет, когда прошло столько времени, но ничего при этом не изменилось. И в этом-то, главным образом, все дело.
