Поцелуй Большого Змея - [101]

Я изо всех сил старался делать вид, будто ничего особенного не происходит, но на самом деле очень тревожился. Посещение третьего уровня нешуточное дело. Кифа и Шали, по их словам, еще ни разу не удостоились такой чести. Говорят, тут воздух пронизан тайнами, а святость струится вдоль коридоров, словно вода в реке.

Я втянул носом воздух и прислушался. Мы шли медленно, брат Реувен, несмотря на легкость движений, неспешно передвигал ноги. Наверху он перемещался куда быстрее. Возможно, на третьем уровне нельзя торопиться, ведь поспешность свидетельствует о грубости души и необдуманности поступков. Избранный мыслит быстро, но действует осторожно. Там, где каждое движение просчитано, нет места суетливости.

Вскоре я заметил с правой стороны нечто, похожее на выступ, идущий от пола и почти достигающий потолка, и сразу ощутил удивительно приятный запах. Нам навстречу тянулся дивный аромат, я никогда еще не нюхал ничего подобного. Он завораживал, хотелось вдыхать его еще и еще.

Мы подошли к выступу, им оказалась боковая часть арки, обрамляющей тяжелую двухстворчатую дверь, покрытую медными листами. Шляпки гвоздей и сами листы были тщательно начищены и блестели. В обители нечто подобное я видел только в Доме Собраний.

Брат Реувен взялся за кольцо, висевшее посредине правой створки, и осторожно постучал. В тишине подземелья стук показался мне ударом грома. Правая створка медленно отодвинулась. Из-за нее брызнул живой свет, настолько яркий, что я невольно прикрыл глаза рукой.

Вместе со светом нас окатила волна аромата. Он ощущался куда сильнее, чем в коридоре, видимо, туда запах сочился через щель под дверью. Теперь ничем не сдерживаемый аромат заполнил все пространство, накрыв нас с головой.

Другое зрение отключилось, я опустил руку, открыл глаза и вслед за братом Реувеном вошел в небольшую комнату. По существу, это была даже не комната, а площадка у начала лестницы. Ее широкие мраморные ступени тускло блестели, отражая полированной поверхностью дрожащий свет больших свечей, стоящих вдоль стен в белых каменных чашах. Ступени вели к небольшой двери, расположенной под самым потолком. Свечи, каждая в два кулака толщиной, излучали тот же аромат.

– Иди, Шуа, – брат Реувен показал рукой на дверь. – И да поможет тебе Свет.

Судя по его тону, встреча с Терапевтом обещала быть нелегкой. Я еще раз подумал, о чем он хочет со мной поговорить, и вдруг задохнулся от понимания: печать Большого Змея! Как я мог позабыть о ней!

Беседа с Гуд-Асиком почти стерла из памяти проверку Звулуна. Вернее, я сам захотел ее позабыть, ведь из этой проверки вырастали самые неприятные последствия. А если Терапевт не сможет сломать печать, что будет со мной?

Выгонят! Просто выгонят. Никто не захочет иметь дело с учеником, помеченным другой стороной.

– Иди, Шуа, – мягко произнес брат Реувен. – Верховный Терапевт ждет.

Я поставил ногу на первую ступень, глубоко вдохнул и одним махом взбежал по лестнице. Несколько мгновений я неподвижно стоял перед дверью, а затем резко распахнул и вошел внутрь.

Середину совершенно круглой комнаты занимал большой круглый стол, на котором в строгом порядке стояли горшочки, банки, баночки, склянки и еще какие-то треугольные сосуды на длинных ножках. Верховный Терапевт Асаф сидел по другую сторону стола и, глядя прямо на меня, растирал в маленькой баночке какой-то порошок.

– Хорошо, что ты быстро пришел, – сказал он, не прекращая вращательных движений кистью правой руки. – Садись, – он на мгновение вытащил ладонь с зажатым в ней пестиком из горшочка и указал на круглый стул напротив себя.

Я молча приблизился к столу и сел. Комнату освещали свечи, горевшие по углам. Четыре больших свечи – по одной в каждом углу. Как это, в каждом углу? Быть такого не может!

Я на секунду зажмурился и снова оглядел комнату. Да, она была абсолютно круглой, но в каждом из углов в черной мраморной чаше горела высокая белая свеча.

Терапевт заметил мое недоумение и улыбнулся.

– Чему ты удивляешься, Шуа?

Его улыбка показалась мне очень знакомой. Я внимательнее пригляделся к его плавным чертам лица, короткой каштановой бородке и мягким усикам. Все-таки странно, что глава Направления столь молод, я уже привык к седобородым старцам-учителям.

– Так чему ты удивляешься, Шуа? – повторил вопрос Терапевт.

– Как могут быть углы в круглой комнате? – сказал я.

– Если бы сегодня, – начал Терапевт, продолжая тереть пестиком по дну горшочка, – на берегу Соленого моря оказался посторонний, он бы не просто удивился, а пришел в остолбенение, увидев, как мальчик, почти ребенок, уносится в глубину моря, не касаясь ногами поверхности воды. Тебя это тоже удивляет?

– Конечно, нет, учитель Асаф, – ответил я.

– Почему?

– Ну-у-у, это ведь просто. Нашел желтую линию, и все, дальше от тебя почти ничего не зависит.

– Просто, когда знаешь, – улыбнулся Терапевт. – Я, например, знаю, как в круглой комнате могут появиться углы, и поэтому совершенно спокойно наблюдаю за этим явлением. Удивляться, Шуа, нужно не чудесам, а тому, что ты не понимаешь, как устроен мир.

Он улыбнулся, и у меня от его улыбки защемило сердце. Она кого-то мне напоминала, кого-то очень знакомого, близкого, очень близкого. Но кого?