Февраль 2011
Голос Александра жужжал в телефонной трубке, словно шмель, накрытый стаканом.
– Это жизненно важно, – повторял он. – Пожалуйста, позвольте все вам выложить.
С Александром мы были едва знакомы и, увидев на табло сотового телефона его имя, я несколько секунд раздумывал, снимать ли трубку. Стоял жаркий зимний вечер, компьютерный файл с версткой моей новой книги, вычитанной всего до половины, укоряюще светился на экране. Верстку ждали в издательстве, и отвечать на необязательный звонок попросту не хватало времени. Но что-то толкнуло меня нажать кнопку приема, и об этом поступке мне придется размышлять до самого конца жизни.
Александр работал в иерусалимском музее Книги реставратором кумранских рукописей. Мы познакомились, когда я собирал материал для романа. Реставратор оказался малоразговорчивым, замкнутым человеком. Посидев с ним полчаса за столиком кафе, я понял, что ничего толком узнать не удастся, и стал прощаться.
– Почему публикация рукописей Мертвого моря занимает так много времени? – спросил я напоследок. – Ведь бедуинский мальчик залез в пещеру шестьдесят лет тому назад!
Александр только покачал головой.
– Во-первых, свитков очень много. Во-вторых, их состояние весьма плачевно, по существу, мы работаем с почти двадцатью тысячами фрагментов, которые приходится собирать, точно огромный пазл. А в-третьих, – тут он тяжело вздохнул. – В-третьих, существуют причины, о которых я не могу говорить.
– Орден розенкрейцеров не позволяет? – усмехнулся я.
– Да, что-то в этом духе.
Мы немного пошутили о теориях конспирации, ангелах и демонах, кодах да Винчи, прочей ерунде и расстались, обменявшись номерами телефонов и электронными адресами. Вернувшись домой, я внес емелю реставратора в Outlook Express и, решив связаться с ним при удобном случае, забыл о его существовании.
Прошло два года, и вот мой сотовый завибрировал, высветив имя и фамилию Александра.
Его голос звучал взволнованно.
– Я никак не решался позвонить. Но дело не терпит отлагательств. Это жизненно важно!
Я посмотрел на часы и решил, что, пожалуй, успею до утра вычитать верстку.
– Конечно, конечно, говорите.
Александр вздохнул с облегчением.
– Не могу вам всего объяснить, но недавно я закончил большую работу, труд нескольких лет и… – тут он запнулся.
– Поздравляю, – сказал я. – А о чем идет речь?
– Понимаете, – продолжил Александр, – поток кумранских рукописей не прекращается до сих пор. Бедуины постоянно обшаривают пещеры и расселины в районе Мертвого моря. За каждый свиток платят очень и очень большие деньги. Пещер там неисчислимое множество, и раз в несколько лет, помимо всякой ерунды и подделок, к нам попадает настоящий документ. Так вот, в середине семидесятых Музей приобрел кувшин с четырьмя слипшимися в одно целое свитками. Палеографические данные и внешние признаки позволяли с уверенностью отнести их к тому же времени, когда был написан основной корпус рукописей.
– А что вы называете палеографическими данными? – уточнил я.
– Ну, вид пергамента: из козьей или овечьей кожи, тип чернил, шрифт, вид и материал чехлов, куда были упрятаны свитки. А главное, конечно, синхротронный рентгеновский анализ.
– Какой, простите, анализ?
– Специально для нашего института разработали очень сильный ускоритель Diamond, вырабатывающий сверхъяркие рентгеновские лучи. Они свободно проникают сквозь молекулярную структуру пергамента, но задерживаются на вкраплениях железа в чернилах. Компьютерная программа позволяет обрабатывать послойные изображения манускриптов и создавать на их основе трехмерные модели.
– Мне эта техника пока ничего не говорит. Что дают эти модели?
– С их помощью расшифровывают невидимые снаружи надписи неразвернутого свитка. Приблизительно, конечно, расшифровывают. Если текст, по предварительной оценке, заслуживает внимания, начинаются реставрационные работы. Свиток нарезают на тонкие полосы и начинают отшелушивать друг от друга слои пергамента. Вот этим-то я и занимался.
– Замечательная служба, – сказал я. – Значит, скоро мы узнаем, что написано в этих свитках?
– Узнать можно уже сегодня. Но боюсь, что до широкой публики эти тексты никогда не доберутся.
– О! – подбодрил его я. – Вот теперь начинается самое интересное.
– Интересное… – Александр тяжело вздохнул. – Кому интересное, а кому… В общем, то, о чем говорится в моих четырех свитках, может сильно повлиять на общепринятые представления о главной религии европейской цивилизации. Как только свитки стали читаемы, информация, несмотря на запрет, сразу просочилась наружу. В общем, – он слегка запнулся, – руководство института подверглось серьезному давлению.
– А в чем цель давления? Закрутить свитки обратно и снова запрятать в пещере?
– Да, что-то вроде этого.
– И кто же давит? Израильское правительство?
Александр снова вздохнул.
– Если бы. С правительством мы бы договорились.
– Все ясно – на сцене дрессированные розенкрейцеры и ряженые тамплиеры под руководством Дэна Брауна. Вы меня разыгрываете, Александр.
– Хотелось бы.
– Так кто же на вас давит?
– Извините, но об этом я не могу с вами говорить.
– Ладно, не можете, так не можете. Тогда объясните, как эти свитки могут повлиять на главную религию европейской цивилизации? Вы ведь христианство имеете в виду?
