После обеда он прогуливается по городу.
Все, как обычно заведено в подобных местах, никаких приятных или неприятных сюрпризов: множество лоточников по дороге к общественному пляжу, отдыхающие в купальных костюмах, дети, надувные круги, дешевые кафешки, запах еды, пропитавший улицы, и соленое дыхание моря, дарующее прохладу.
Ветер дует сильнее, когда он проходит мимо улочки, ведущей к воде. Та похожа на узкую горловину между песчаных холмов с редкой порослью безжизненного кустарника, и ветер задувает в нее, как в воронку, подметая песок у ног проходящих сквозь нее.
Но сам Бен не сворачивает туда.
Время тянется нестерпимо медленно. Возможно, зря он вызвался ехать в эту командировку. Тогда это казалось разумной идеей. Но это место… Если бы он только знал, что оно из себя представляет, если бы только догадывался, какие чувства всколыхнутся в нем при виде морской синевы, — отмалчивался бы перед начальством до последнего. И те ни за что не посмели бы отправить его сюда. Не в эти выходные точно.
Но…
Ближе к вечеру, когда он решает пораньше поужинать, чтобы сразу на закате лечь спать, и находит одно-единственное на всю округу приличного вида кафе, ему звонит мать.
Он обреченно вздыхает, но не ответить не может.
— Да, мам.
— Бен? — спрашивает она таким тоном, что сразу ясно: вся извелась, лишь бы он не сглупил.
— Да, мам, — терпеливо повторяет он.
— Как твоя поездка? — еще один не менее напряженный вопрос, хоть она и пытается выдать его за обыкновенное любопытство.
— Все хорошо, — а что еще сказать? — Здесь жарко.
И он молит Бога, чтобы она не вздумала говорить вслух то, что он и так прекрасно читает между строк.
— Знаешь, я подумала, что так даже лучше. То, что ты решил уехать. Возможно, в этот день тебе лучше быть подальше, — и вновь этот упавший серьезный голос, который он слышит так часто уже второй год. — Я съезжу на кладбище. Проведаю…
— Мам, я в порядке. Мне пора. Пока.
Он кладет трубку, не дождавшись ее прощания.
На самом деле, он уехал не от воспоминаний, а ото всех этих разговоров.
Но звонки на этом не заканчиваются.
Следующим оказывается По. Кайло торопится ответить, надеясь, что каким-то чудесным образом все деловые вопросы разрешились уже сегодня, и, если так, он сможет уже через час ехать за рулем своей машины навстречу ночному шоссе.
— Да.
— Хей, брат! Как дела? — голос По веселее прежнего, а на фоне играет музыка и раздаются чьи-то голоса.
— Да.
— Знаешь, у меня сестра с мужем сдают на лето домик со всеми удобствами — он тут, в километре от нашего дома. Отличное место, и до моря меньше сотни метров…
— Я уже нашел, где заночевать.
— Да я не о том. Вы приезжайте всей семьей следующим летом — они вам скидку по знакомству сделают. Я тут обратил внимание еще при встрече…
— Извини, не могу говорить.
Бен вновь кладет трубку, но эта его болтовня…
Он заказывает еду. Ему приносят в подарок бокал вина. Он с задумчивостью смотрит на него.
Вечереет, и Бен вновь от нечего делать гуляет вдоль одной-единственной центральной, а потому и оживленной улицы, которая в сумерках начинает преображаться, и там, где днем было пусто и безжизненно, теперь все горит и сверкает, музыка делается громче, а народ с охотой спешит развлечься.
Его тоже зазывают попробовать мяса, выпить местного вина.
А у одного из киосков с мороженым ему вновь попадается девушка, та самая, босая, из столовой.
Мороженщик — молодой парень — уже закрывается, и она, заложив руки за спину, о чем-то толкует с ним. Точнее, просит. Как просят хорошего приятеля.
Парень сомневается, отшучивается, но потом все же достает вафельный рожок и накладывает туда три шарика мороженого: клубничный, ванильный и шоколадный.
Девушка, с заигравшими на щеках от ослепительной, но не фальшивой улыбки ямочками, принимает рожок, машет на прощание рукой, а потом идет дальше по улице, прочь от мороженщика и от него самого, застывшего в нескольких десятках метров от этой сцены.
И немного погодя Бен, сам не очень понимая, зачем оно ему надо, начинает идти за ней.
В конце концов, ему совершенно нечем здесь заняться.
Девушка прогуливается неспешно и с явным интересом глядит по сторонам. Кажется, ей, в отличие от него, нравится все, что она видит. И еще ей нравится мороженое. Очень. А когда то заканчивается, она выпрашивает в другом киоске хот-дог.
И еще одна прекрасная улыбка в награду.
Бен чувствует себя немного зачарованным, наблюдая издалека за тем, как мило и в то же время наивно она уже второй раз проворачивает этот трюк.
И он понимает, что она совершенно точно ни с кем из них не знакома. Как бездомная кошка, которая побирается по улице.
Она продолжает идти и есть на ходу, бесстрашно ступая по любой грязи, которую можно встретить на здешних улицах: ее не смущают ни бычки от сигарет, ни сомнительного происхождения мокрые пятна.
