Побеждая — оглянись - [40]

— Слабые! Либо уйдите из своих земель, либо покоритесь и станьте нам меньшими братьями. И пусть воины ваши встанут впереди и по бокам моих мергенов[46]. Иначе будете истреблены!

Ответили гунну сарматы:

— Мы не хотим уходить из своих земель. Но, князь, не истребляй нас! Воины наши встанут возле твоих славных мергенов и назовутся меньшими братьями.

И многие аланы сказали так. Основная же часть аланских племён оставила берега Танаиса, оставила степи свои, родные кочевья и колодцы и двинулась на запад. Аланы видели, насколько силён новый враг, и знали, что не смогут ни остановить его, ни победить. Ибо бесчисленны гуннские конницы. И иные, подчинённые ранее народы, идут с гуннами, сидя на конях или верблюдах, а кто беднее — пешими. И даже девы гуннские воинственны, наравне с мужами в сёдлах сидят, так же крепко в руках щиты держат.

Со слов Аммиана Марцеллина

Не историка, владеющего учёной латынью и сидящего за пюпитром на пыльной подушке, а воина империи, хорошо знающего тяжесть доспехов и возможности меча и видевшего гуннов воочию:

Низкорослы они, но коренасты. Ноги коротки, кривы, развиты слабо. Зато крепок, мускулист торс и широки плечи. Шея тоже коротка. Оттого голова, кажется, сидит на самых плечах. Лица у гуннов безбороды, усы редки, обвислы по углам рта. И скуласты их лица, цвета же коричневого, обветрены, грубы. Глаза раскосы. Руки даже у мужчин пухлы, а у женщин короткопалы. Безобразны, грязны воины гуннов, похожи на скопцов. Весь облик их неприятно поразит любого ромея.

Редко увидишь пешего гунна. Неохотно спускаются они с коня и считают позором ходить пешком. И слава о гуннах идёт как о людях, приросших к коням. Даже вождя на время войны они избирают, сидя в сёдлах, не останавливаясь ради избрания. В пешем строю никогда не воюют. Зато конницы гуннов стремительны и сильны. Вооружение лёгкое: меч, лук со стрелами, аркан, копья с конскими хвостами у наконечника. Панцири и кольчуги у гуннов редки.

А гот Иордан говорит: «Их свирепая наружность выдаёт жестокость их духа: они зверствуют даже над потомством своим с первого дня рождения. Детям мужеского пола они рассекают щёки железом, чтобы раньше, чем воспринять питание молоком, попробовали они испытание раной».

Глава 14

  весне ближе вдруг появились среди людей беспокойные толки. От смерда к смерду, через тропы и накатанные полозьями реки, через волоки и непроходимые чащи, минуя градцевы высокие стены, быстро они до Божа дошли — тревожно-де в полуденном поле. Те слухи первым голосом были. Насторожилось Веселиново воинство, задумался Бож. Вельможные старцы с тревогой посмотрели на юг... Не прошло и трёх дней, как все услышали и второй голос. Это были те же полуденные риксы, что накануне приходили проситься под защиту Веселинова. Не таили они уже своих страхов, громко о них говорили Божу, чуть не слёзно его молили; и весьма приниженно выглядели — жалобящие все разом:

— Помоги, князь. Над нами стоишь! Ладно бы аланы к нашим окраинам подбирались. То не в первый раз! Всякий год с ними поле наново костьми делим. И повадку аланскую давно знаем. И силы их, и слабости во всех местах прощупали, перемерили. А то ведь и аланы оказались теснимы и биты неведомым врагом. Сразу, сломленные, не противостоят более, уходят. Далеко уходят аланы через степи готские, через вежи словенские. И теперь, Бож-рикс, под удар того, неведомого, подставлены наши голубые просторы антские. Ушёл алан, осталось пусто поле. Подними, Бож, воинство, приди в окраинные вотчины. Защити, Веселинов-рикс!..

Ответил им Бож:

— Наверное, грозен на подходе враг, что вы уже дважды, забыв про распри, про своё высокомерие, приходите ко мне на поклон и, вопреки заветам отцов, обращаетесь за помощью Веселинова! И поистине грозен тот враг, что гордых аланов сумел с их исконных земель согнать.

Молчали риксы, не прятали растерянных и испуганных глаз.

Тогда к сказанному добавил Бож:

— Возвращайтесь теперь в свои грады, дружины собирайте, не жалейте мечей и кольчуг. И коней из градцевых конюшен не жалейте. И три дня не кормите выжлецов, чтобы злее были. По пути Сащеке скажите, также скажите Домыславу в Глумове, и Леде, риксу Ведль-града, дайте знать, что в Веселинове поднимается воинство не в защиту полуденных вотчин и не ради ваших, риксы, благ, а для защиты всей антской стороны!

И ещё раз пересилили гордость свою полуденные риксы, склонились перед молодым Божем, рекли благодарно:

— Светел! Светел князь!

С тем, помня слова его, обрадованные ушли.

На седьмой день пути стали попадаться сожжённые веси — веси окраинные. Ещё из лесов не выветрился горький запах гари, и сами пожарища кое-где дымились. Недавно было разорено. А на оставленных в снегу, окоченевших трупах суетилось воронье. И целые стаи падальщиков сидели поодаль, ждали своего часа. С приближением людей поднимались птицы над пожарищами, но не далеко отлетали, торопились вернуться обратно, чтобы других ожидающих опередить...

— Не догоним, ушли они. Ведь пожарища по многу дней дымятся. И Мертвоклюи давно слетелись.

— Догоним! Весна близко, след в снегу глубок, долго держится. А если теперь не догоним, не отомстим, то впредь повадятся подлые к нам на грабежи. И Мертвоклюй навечно поселятся в наших землях. Сытно им здесь будет и праздно!..