Побег - [7]

Ольга довольно ловко говорила по-борунски и еще лучше понимала.

Олег неизвестно почему тоже почувствовал волнение и заторопился за сестрой, оглядываясь по сторонам.

Автобус, на который они сели, как раз повернул за угол, когда у дверей кафе остановилась машина. На ней было написано «Неотложная критическая помощь». Два человека в похожих синих костюмах зашли в кафе и вскоре снова вышли.

Неторопливо достали сигареты, закурили, и один сказал на чистом русском языке:

— Идиоты чертовы! Совсем роман завалят. И так сюжет еле-еле складывается, так они еще и тянут каждый в свою сторону! Та за итальянцем бегает. Этот в ночной бар потащился. На волю захотелось, видишь ли! А автор тоже хорош! Надо его одернуть основательно. Распустил персонажей! И жанр не контролирует. Да какой тут вообще жанр? Каша, а не жанр!

Его коллега, видимо, соглашаясь, что-то тихо проворчал по-борунски.

4

После занятий как-то само собой получилось, что Олег с Катей вместе вышли из университета. Перед филфаком была зеленая поляна, потом небольшое озеро, окруженное деревьями, а дальше начинал шуметь город.

— Олег, вы любите Борунию?

— Как сказать... Как можно относиться к стране, которая тебя приютила, дала кусок хлеба, покой? И при этом не требует, чтобы человек ходил с транспарантом, на котором было бы написано, что она добрая и хорошая! Конечно, я ей благодарен.

— А как вы здесь оказались?

— Сестра позвала, — сказал Олег, не вдаваясь в подробности.

Катя на подробностях не настаивала.

— Я просто хотела узнать, есть ли для вас что-то привлекательное в Борунии и борунцах.

— Борунды, по-моему, мужественные и упорные люди. Все борцы и одиночки. Как жизнь ни била бы борунца, он спокойно продолжает ткать свое семейное благополучие. В любой ситуации! Даже погибая. На борту тонущего корабля он позвонит по мобильному телефону жене или дочери, сообщив номер собственной страховки от несчастного случая, которую мимоходом оформил много лет назад. «Сюрприз, дорогая», — улыбнется он.

— Но заботиться о благополучии так естественно!

— Да? — удивился Олег. — Мне казалось, что российскому человеку это не очень свойственно. Заботиться о благополучии — это все равно что постоянно думать о будущем. А думать о будущем у нас всегда считалось чем-то сродни трусости. Это не то чтобы общественное мнение, оно как раз может быть очень даже такое... сберегательное, особенно сейчас. Но существует такая мифология характера, или, точнее, автомифология, что человеку необходимо в любой ситуации выкладываться полностью, не на шутку. Запил — так становись бомжом. Врешь — так ври так, чтобы самому с удивлением поверить в собственное вранье. Влюбился — так отдай любимой все свое без оглядки, чтобы она им владела навеки. Впрочем, это касается и денег: богатеешь, так отхватывай миллиарды. А иначе — зачем?

Он заметил, как блестят Катины глаза, и замолчал, потому что залюбовался.

— Зайдемте в кафе, — предложил он.

В Борунии не принято платить за даму, но он, смущаясь от того, что делает неприличное, все-таки настоял, чтобы заплатить.

Сразу после того, как они сели, Катя положила ладонь на Олегову руку.

— Вы все время один. Почему?

Далее шла незаполненная строчка. Автор опять забавлялся. Ставил очередной эксперимент, ожидая слов, которые родятся сейчас у бедного подопытного персонажа.

«Он где-то тут, поблизости! — подумал Олег. — В такие моменты он всегда где-то тут».

Он медленно — так, чтобы Катя подумала, что он не вглядывается вдаль, а подбирает слова для ответа, — посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую. За столиком слева заметил угрюмого, бритого наголо мужчину лет пятидесяти, тянущего красное вино, а справа — рослую блондинку, закуривающую сигарету. Блондинка тут же улыбнулась ему, причем довольно наступательно.

Ощущать нежную Катину ладонь на своей руке было приятно, но отвечать что-то было уже пора.

— Катя, а вы знаете, что вы мне нравитесь? — вдруг сказал он.

Автор эту реплику сказать допустил. Видимо, такой ответ не шел вразрез с его представлениями о правде жизни, а также с дальнейшими планами развертывания событий.

Теперь Катя должна была отвечать и тоже медлила. Олег опять взглянул на бритого. Тот обернулся к нему и неожиданно поднял бокал вина, словно приветствуя. Крупная блондинка, в свою очередь, снова отпустила Олегу улыбку и даже кивнула. Неужели кто-то из них и есть автор? Боже мой!

— Что вы все по сторонам смотрите? — строго спросила Катя. — Боитесь вы меня, что ли?

— Немножко боюсь, — честно ответил Олег.

Как ему было не бояться? Страхов насчитывалось даже несколько. Например, завкафедрой за кружечкой пива рассказал ему недавно трагическую историю о профессоре Толботе и студентке Жанне.

Профессор Толбот был известным занудой, появлявшимся на лекциях не в свитере и джинсах, а в костюме с галстуком. Помимо того что он носил подобную, можно сказать, вычурную одежду, он еще удивлял тем, что беззаветно любил факты. «А здесь-то что странного? — скажете вы. — Он же ученый!» Ох, не все так просто с этими учеными. Это только кажется, что ученый изучает себе что-то и в ус не дует. Ученый вам не просто обыкновенный мужик, только немного поинтеллигентнее, — он является представителем науки. А наука развивается неровно, не так, как мчится поезд в степи. Как многие сложные явления в нашем мире, она развивается скорее по синусоиде, ставя во главу угла то одно, то другое. В одни времена наука проявляет повышенную любовь к фактам. Она собирает их, как старатель золотой песок, тщательно сортирует и классифицирует: мелкую крупинку кладет с мелкой, среднюю со средней, — желтенькую с желтенькой, красненькую с той, что покраснее. В другие времена в моду вдруг входят идеи. Даже неважно какие, лишь бы смелые. Факты, конечно, необходимая вещь, но идеи кажутся симпатичнее, в них тепло, вкус жизни, биение сердец.