Побег - [32]

Но я стал упорен (я вообще упрямый). Я наорал на него, и он стал у меня одним из первых мафиози в нашей стране. Правда, пришлось переместить события в 1989 год, раньше никак не получалось. Кроме того, он потребовал, чтобы я свел ему наколки. Будто бы их носить перестали. Точнее, наколки были, но уже другие, а какие — в этом он сам хотел разобраться. Что ж, затем я придумал другого героя. Это был матрос, расставшийся с морем. Парень небольшого роста, но очень даже неглупый и с горячим сердцем в груди. Назвал его Германом. Я поставил его торговать тостерами и электрочайниками со складного столика у метро.

— Герман — это ты? — спросил Саша.

— Не совсем. Я не люблю и не умею торговать, а этот Гера такой ловкий торговец получился! Я выделил ему двадцать тостеров и сорок электрочайников, а через несколько страниц у него уже были арендованы огромные помещения под магазин и склад! Он торговал, кроме того, кофеварками, утюгами, импортными электроплитками. В общем, всем, чего не было. Люди его очень любили! И за дефицит, и за доброту. Однажды к нему зашла светловолосая покупательница за кофеваркой. Гера не был силен в красноречии. Но тут волшебная сила красоты пронизала его насквозь, и он заговорил. Несколько примитивно, но заговорил. Он сказал:

— Не угодно ли посмотреть наши новинки? Вот тостеры. Они поджаривают хлеб. А тут у нас только вчера прибывшие электрочайники из Франции. Они кипятят воду. Хороши и надежны, как на подбор. Вообще, Франция — замечательная страна. Ее очень любил Тургенев. А вы любите Тургенева?

— Да, — ответила посетительница, пораженная новой для нее методикой знакомства. — Я читала почти все его произведения. Мне нравится, например, рассказ «Чертопханов и Недопюскин».

Олег давно уже насторожился и слушал Геннадия, сжав кулаки. Тот, ничего не замечая, продолжал:

— В этот момент Герман понял, что это судьба. Потому что он давно и тайно от всех боготворил Тургенева. А этот рассказ у него был среди любимых. Он даже ощущал себя похожим на обоих героев: и на импульсивного Чертопханова, и на скромного Недопюскина. Далее события развивались быстро и идиллически. Девушка познакомила Германа с братом, школьным учителем.

Тут Геннадий заметил, что Олег встал и пошел на него, и заговорил часто-часто:

— Нет-нет! Этот учитель вовсе не ты! Ее брат был учителем биологии. И имена у них обоих другие: блондинку зовут Елена, а брата — Андрей. А мужа — вообще Константином. Хотя некоторое сходство есть, не отрицаю! Но оно в другом. Ты пойми, тут совсем иная связь: не то чтобы сначала увидел, потом написал. Совсем наоборот: сначала я написал, — а потом оно все сбылось! Ольга и ты появились в моей жизни гораздо позже, я просто предчувствовал вас.

Действительно, Геннадиева история во многом отличалась от того, что произошло выше, хотя местами тоже захватывала.

Пугливая красавица Елена была с характером, что обычно надо понимать так: с отвратительным характером. Она сдерживалась, конечно, получив строгое семейное воспитание, была при желании послушна и мила и, выйдя замуж за перспективного программиста, стала ему верной женой. Однако исподволь она проводила жесткую семейную политику, в результате которой программист бросил пить пиво и перестал программировать по ночам. Это привело к тому, что остановился его служебный рост, он стал рядовым системщиком, а потом опустился до контролера локальных сетей в городском объединении «Овощи — фрукты». Зато у девочек был отец. Временами, правда, Елена ставила супругу в вину его небольшой заработок, но он ничем не мог ответить, кроме испуганного втягивания головы в плечи и нескольких бессвязных слов на языке C++[2].

— Но это ты сделал ее такою, негодяй! — закричал Олег. — Это твоя трактовка, а по сути — грубая инсинуация. В жизни нету добрее ее ни одной девушки! Моя сестра идеальна! Никогда она не запрещала Сергею программировать по ночам! И проблемы с работой у него начались не из-за этого, а из-за того, что в нашем городе трудно развернуться настоящему программисту!

— Да не было никакой сестры!

— Как же не было, мерзавец! А кто за Ольгой ухаживал целых несколько лет?

— Я имею в виду, что у Елены не было никакого прототипа. Я просто придумал такую героиню. И лишь потом в моей жизни появилась Ольга. То есть литература сыграла жизнепорождающую роль. Моя фантазия воплотилась в жизнь. И, конечно, немного изменилась.

Теперь Олег прекрасно понял логику Геннадия. Но что-то не давало ему успокоиться, что-то не нравилось в Геннадиевых рассуждениях, пусть даже Елена и Андрей не были задуманы как пародия на Олега и Ольгу. Наконец он уловил, что ему во всем этом претит. И сразу стал говорить спокойнее.

— Скажи, а почему ты сделал героиню такою неприятною, дорогой мой? Разве нельзя было добавить Елене еще два-три светлых мазка? Тем более, что ты так трепетно относишься к женщине.

Геннадий насупился.

— Понимаешь, с героями я еще справляюсь. Я тебе еще в Борунии говорил: героев распускать нельзя, иначе роман развалится. Но героини мне не подвластны. Они такие, каким им хочется. Думаешь, я не пытался ее переделать? Если хочешь знать, я вообще хотел, чтобы она была незамужней! Три раза главу переписывал. Но она все время выходит замуж. Выскакивает и выскакивает! Я ее не обвиняю. Просто она так прекрасна, что ее все время утягивают у меня из-под носа!