Побег - [30]

15

Выйдя из ресторана, Олег вскоре снова оказался на Исаакиевской площади. Он свернул на Малую Морскую. Киосков на ней почти не было, а сама она вид имела праздничный и томный. Реставраторы, научившись заламывать цены, перестали бояться ярких цветов: розового, голубого, салатного. Но выставленные напоказ здания не останавливали внимания нашего героя и только напрасно резали глаз.

Олег почувствовал себя чужим в этом городе. И даже хуже: после теплого и милого сентиментального настроения на берегу Мойки Олегу чудилась вокруг теперь некая враждебность. Дойдя до будничной Гороховой, он свернул по ней в сторону ТЮЗа. Однако успокоиться так и не смог.

Из-под каждой арки, из каждых дверей дышало на него чужой и незнакомой жизнью. Жизнь эта была каким-то образом устроенной, даже неважно какой: богатой или бедной, интеллектуальной или незатейливой. Она неумолимо текла откуда-то и куда-то согласно своему неведомому распорядку, в котором Олегу не находилось места. Даже пьяницы, исследующие помойку, были здесь своими, они перебирали мусор как-то неторопливо и деловито, принадлежа к общему потоку и занимая в нем определенное (пусть и не очень комфортабельное) место.

Хотя у Олега карман был полон недавно обмененных рублей, с точки зрения борунцев, он был, несомненно, бедняком. Несмотря на то что после скоропалительного отъезда Ольги зарплату на кафедре ему немного повысили, он не дотягивал до среднего уровня. Ольга, правда, прислала электронное письмо о том, что передает Олегу все права на свой счет в банке. Она все равно не могла им пользоваться, так как любое снятие денег могло бы вывести полицию на ее след. Она требовала, чтобы он их потратил, поскольку она теперь обеспечена. Однако сбережений борунской горничной, конечно, было недостаточно, чтобы вывести его из разряда бедняков.

Была, правда, еще Ольгина квартира, но ведь квартира — это подарок автора. Никаких документов на квартиру у Ольги не имелось, и она, кажется, даже не платила квартплату (что, между прочим, делает данную прозу отчасти фантастической). Не обладая квартирой юридически, Ольга передать Олегу ее не могла. Он продолжал владеть ею де-факто, но, во-первых, если закрывал книгу, то оказывался без нее, а во-вторых, даже оставаясь в книге, мог лишиться квартиры в любой момент, поскольку его здесь ни во грош не ставили, на письма не отвечали, то и дело вторгались в личную жизнь.

Олег любил книги и относился к их авторам с уважением, как любой воспитанный читатель. Но, сталкиваясь с безвкусными или просто слабыми произведениями, он не мог не понимать, что уважение имеет свои пределы. Даже у великих бывают неудачи, и лишь ленивый второкурсник филфака не покритикует роман великого Льва Николаевича «Воскресение».

Однако только сейчас, только оказавшись в персонажах, Олег начал понимать, что всякий автор, в том числе не сильно выдающийся или даже просто мелкий, претендует не более и не менее как на роль Создателя и Творца. Именно это и тянет людей к древней профессии сочинителя. В наше время складывается любопытная ситуация, когда авторов становится все больше. Загляните в Интернет: на множестве личных сайтов население выложило свои творческие опыты. Напечатать книгу хоть бы и с помощью ризографа стало настолько недорого, что каждый пенсионер норовит издать по роману.

С другой стороны, читателей становится все меньше. Люди с легкостью отказываются от чтения, дорожа своим внутренним миром и не желая предоставлять его в виде строительного материала неизвестному архитектору.

Легко вообразить себе естественное развитие этой ситуации, когда в мире через десяток лет на несколько авторов будет приходиться только один читатель, и писатели будут рвать его друг у друга из рук.

— Меня почитайте, гражданин!

— Отчего же его? Нет уж, лучше меня!

В газетах будут печататься объявления: «Требуется читатель! 5 долларов в час». Представив себе такую ситуацию, Олег усмехнулся с нехорошим, мстительным чувством.

Он прибавил шагу и повернул на Казанскую, рассчитывая выйти таким образом к Казанскому собору, а затем ко входу в метро на канале Грибоедова.

Через некоторое время он обнаружил, что Казанская устроила ему сюрприз: она быстро начала сужаться. На улице потемнело оттого, что дома ближе подступили друг к другу. Удивительно, что все здания были одного цвета: защитного, но не в маскировочных пятнах, а наоборот, в каких-то откровенных белесых разводах и нелепых щербинах. Кое-где на стенах встречались заржавленные пустые трубки для праздничных флагов.

Оглядевшись, Олег подумал, что, возможно, это не Казанская. Нигде не было таблички с названием улицы: ни справа, ни слева. На домах не было номеров.

Все окна — на всех этажах — были мертвы и без занавесок. Хотя в таком тоскливом полумраке любому нормальному жильцу непременно захотелось бы осветиться ярким электричеством! Короче говоря, в домах этой улицы не чувствовалось ничего теплого и человеческого. Словно они все до одного были расселены перед капитальным ремонтом или окончательным разрушением.

Нет, это абсолютно не Казанская! Та, увы, тоже улица не без недостатков, но она, простите, живая! Да, но откуда же взялась эта странная улица между набережной Мойки и настоящей Казанской? Тут не должно быть никакой улицы! Что же это случилось с Петербургом? Куда это Олег так неосторожно свернул?