Побег из Фестунг Бреслау - [99]

, всяческие ячейки НСДАП и масса армейских ячеек, за исключением, разве что, авиационных и бронетанковых. Холмс, когда услышал об этом, начал смеяться.

— Заверяю тебя, что НКВД терпеть не может конкуренции и создает в ГУЛАГах сетку доносчиков, надзирателей и помощников.

— Догадываюсь. — Шильке подставил лицо под солнце. Он взял печенье с вазочки, поставленной на поручне кресла, и вздохнул. — Ну ладно, раз уж мы постановили, что все солдаты вокруг должны скинуться на мессу за максимальное продолжение войны, давай теперь подумаем о том, где спрятать наши фонды.

— Самое дело. — Холмс выпрямился, поправляя шляпу на лбу. — Очень сложная проблема: каким образом решить, какие дома останутся целыми, и в какие из них после войны у нас будет легкий доступ.

— Ты прицепился к домам. Похоже, не следует.

— Так как? Памятники?

— Наиболее важные уже демонтировали. Что же касается остальных… Черт его знает, какие завоевателям понравятся, а какие — нет.

Они надолго замолчали. Проблема укрытия добытых бриллиантов становилась все более настоятельной. Где в осаждаемом городе можно найти нечто такое, что останется целым, что не будет занято, к чему после войны у них будет легкий, ничем не сдерживаемый доступ? Загадка. К тому же, это должно быть место, которое не пробудит ничьих подозрений ни во время укрытия, ни во время повторного получения вещей. И проблема делалась, похоже, неразрешимой. Ну а владение сокровищами в ходе смены войск было равно тому, что ты сам завязывал себе петлю на шее.

— Я тут подумал о трамвайных рельсах.

Шильке удалось застать врасплох Холмса, который воскликнул с любопытством в голосе:

— О трамвайных рельсах?

— Хмм. Ведь их не станут демонтировать. Их тяжело вырвать из мостовой и уложить назад.

— А железнодорожные рельсы?

— Тепло, тепло. Поезда через Бреслау не ездят, да и после войны станут не скоро ездить.

— Ты о чем думаешь?

— Про железнодорожные шпалы.

Холмс даже подскочил в своем кремле.

— Шпалы! — просипел он. — Самое оно!

И действительно. Достаточно выбрать несколько не тронутых войной местечек; сделать в шпалах отверстия, спрятать в них тонкие трубочки с бриллиантами и тщательно замаскировать. Никто же не станет проверять пути шпала за шпалой, тем более, если там не будет минерских подкопов. Гениально!

— Тогда начинаем действовать, — заявил Холмс.

— Хорошо. Я сообщу Ватсону и Рите.

— Дитер, — Холмс задержал Шильке в последний миг. — Похоже, ты кое о чем забыл.

— О чем же?

— Наш договор был заключен только лишь тобой и мной, Ватсона и Риты он не касается, — Холмс говорил весьма решительно. — Что каждый из нас сделает со своей половиной добычи — дело его. Как и с кем делиться — его дело. Кого он включит в план выживания — опять же, его дело. Но, не забывай, договор был заключен только лишь между мной и тобой.

— Понимаю, Мачек. Прошу прощения.

Воцарилось молчание, но через минуту Холмс неожиданно снял свою соломенную шляпу и бросил так умело, что тот закружил в воздухе, развернулся и словно бумеранг вернулся на колени Длужевскому.

— Ну! Если сможешь повторить — ты командуешь.

Шильке принял вызов. Он схватил шляпу и бросил. Черт! Головной убор упал на землю шагах в пятнадцати.

— Н-ну! — заметил Холмс с весьма английской усмешкой. — Ты же не закрутил.

— Знаю. Шляпа выпала у меня из пальцев.

— Ладно. Будешь закручивать в железнодорожные шпалы. А сверло и трубки я устрою.

Правительственное здание, красиво выгнутое в соответствие с течением Одера, темнело на фоне освещенного заревом пожаров и лунным светом неба. По идее, всем своим объемом и суровым, современным видом оно должно было подчеркивать величие власти, месторасположением которой оно было, но теперь выглядело довольно сюрреалистично. Во-первых, уже не было Силезии, которой можно было бы управлять, по крайней мере, она находилась уже не в германских руках. Во-вторых, русские бомбы разбили верхние этажи по правой стороне, создавая из здания удивительнейший конгломерат двух символов. Слева все так же была видна непоколебимая монументальность власти, а справа — показ ее молниеносного распада. Но в темноте ночи молох выглядел не столь мрачно, чем разбомбленный квартал по другой стороне улицы. У поляков появилась очередная площадка, которую можно было бы застроить в будущем.

— А ты уверен, что именно к этому типу? — спросил Шильке у идущего рядом Холмса.

— Половина моей сетки пахало, чтобы достать этот пеленг.

— Ты знаешь… Это чертово дело с произведениями искусств, похоже, принимает для нас личный характер.

Холмс слегка улыбнулся.

— Да. Рейха уже практически нет, мир постепенно кончается, мы материально обеспечены до самой смерти, но все так же заняты этим идиотским следствием, которое никому уже не нужно.

— И которое мы так никогда и не закончим.

Холмс резко остановился.

— А вот тут ты ошибаешься.

— Но ведь война заканчивается. Ты сам говоришь, что Рейха уже не будет. Где же ты хочешь искать бандитов?

Холмс пожал плечами. Потом тоже пошел. Здесь, в тени деревьев небольшого парка при Голтеи Гох, вонь сожженного квартала была слышна меньше.

— Видишь ли, мы обладаем над ними определенным перевесом. Небольшим, возможно, но капитальным.