Побег из Фестунг Бреслау - [113]

— И что? — нервно спросил Шильке.

— В основном: легкие, ребра и позвоночник.

Техник не мог распознать офицерского чина, поскольку на лежащем не было мундира.

— Ну а какие потери?

— Это уже врач скажет. Но я был бы спокоен. Никаких признаков смертельной болезни я там не выявил.

Наши герои хотели поругать его за шуточки, но махнули рукой. Врач у себя в кабинете подтвердил мнение техника.

— Ребра, к счастью, не переломаны, — с улыбкой заявил он. — Пока что все это лишь серьезные ушибы, возможно, имеется какой-то маленький надлом, которого на снимке не видно. Ну что же, — глянул врач на сплющенную пулю. — Пуленепробиваемый жилет свое задание выполнил. Через несколько недель вы будете здоровы. Кстати, я могу его увидеть?

Одежда Шильке была у Ватсона. Он показал жилет и место, в которое попала пуля.

— Отличная штука, — порадовался врач. — Это же германская технология, правда? Настолько приличная, что ведь наверняка же немецкая.

Холмс засмеялся.

— Американская, — буркнул он. — Наш коллега предпочитает проверенные технологии.

Врач наморщил брови. Он был молодой и, похоже, до сих пор наивный. Правда, потом он сменил тему.

— Я должен вас предупредить. Наверняка появятся осложнения. По причине затрудненного отхаркивания в легких станут накапливаться выделения. С горячкой и болью нам помогут лекарства, но, скорее всего, впоследствии мы будем иметь дело с бактериальной инфекцией.

— С какой, конкретно? — спросил Ватсон.

— Скорее всего, это будет воспаление бронхов, реже — легких. А на это уже лекарств нет.

— Так что нам делать?

— Если пациента хорошо лечить, воспаление бронхов не смертельно. Просто, нужно быть крайне внимательным и перетерпеть болезнь. Больной должен будет лежать…

— Да ладно вам, — вмешался Холмс.

— От воспаления бронхов лекарств нет.

— А вот и есть, — Холмс вынул из кармана приличных размеров коробочку. — Это пенициллин.

Врач смешался, увидав упаковку контрабандного антибиотика. Он наверняка слышал о его действии, а еще о том, как Гитлер приписал себе его открытие, а за «помощь» даже наградил одного из своих врачей Железным Крестом. Холмс решил добить медика.

— Это пенициллин, — повторил он. — Английский. Как я уже говорил, наш приятель предпочитает проверенные технологии.

Шильке, плотно обмотанный эластичными бинтами, сидел на террасе одной из вилл в Карловице. Сейчас, для уверенности, они меняли место жительства довольно часто. А проблем с виллами не было никаких. Все дома стояли пустыми и покинутыми, если не считать иногда кочующих солдат. Владельцам, к их несчастью, приказали перебраться в центр, и теперь они сидели там в душных подвалах твердыни. В знаменитых «немецких подвалах», как гласил ставший теперь издевкой лозунг геббельсовской пропаганды. Шильке нужно было заполнить множество фирменных бланков. Он был крайне скрупулезен в обеспечении безопасности отряда в эти последние, самые худшие дни. Но даже глупая подпись на документе приводила к тому, что все тело взрывалось болью. К счастью, пенициллин оказался бичом божьим для бактерий. Не случилось каких-либо, даже малейших, осложнений. После первой перевязки Риту удалось перевести в лучшую больницу. Сейчас она лежала в бункере на Вайссенбургер Штрассе, одном более-менее безопасном анклаве по другой стороне реки. Иногда Шильке поглядывал на дымы, вздымающиеся на другом берегу реки. По прямой линии их делило очень немного. Ад и ужас резко уменьшающейся твердыни в центре и зеленый рай по этой стороне, разделенные Одером-Стиксом. Не было лишь Харона, который всего лишь за одну дойчемарку взялся бы безопасно переправить кого-нибудь.

— Чаю? — Холмс принес из кухни поднос с посудой.

— С удовольствием.

— Боже, а вот что я нашел в кладовой… — поляк раскладывал серебряные ложечки. — Чаю с вареньем? Вишня, черешня, земляника? Даже айвовое имеется, и все скрупулезно описано на баночках.

— А крыжовниковое есть?

— Естественно. Это же солидная немецкая кладовая.

— Еще бисквиты бы пригодились.

— Хмм… К сожалению, англичане доберутся сюда еще не скоро.

Минут десять они сидели молча, наслаждаясь ароматным напитком.

— Как ты считаешь? — Шильке с трудом повернулся в кресле. — Долго это еще протянется?

— Очень коротко, — решительно ответил Холмс. — Центр приказал мне рассредоточить сетку и заморозить ее. Никакой связи. А это означает, что конец ожидается в течение пары недель. Возможно, и быстрее.

— Почему тебе следует заморозить сетку?

— А зачем, чтобы кто-то под самый конец попался? Наши доклады верхушке уже особо и не нужны.

— Это означает, что Бреслау уже утратил какое-либо стратегическое значение?

— Именно. This is the end, my friend.

Их беседу перебило появление ужасно запыхавшегося и грязного Хайни. От парня интенсивно несло горелым и чем-то сгнившим. Шильке тут же пригасил запальчивый доклад парнишки.

— Что там в городе? — спросил он.

— Жарко. Но мы удерживаем иванов пока то на всех участках фронта!

— Я у тебя не про пропаганду спрашиваю.

— Вам письмо, герр капитан! — Хайни положил на стол элегантный конверт.

— Письмо. — Шильке с Холмсом удивленно переглянулись. — Так почта еще работает?

— Так точно, герр капитан, работает. Правда, в данный момент уже только в одну сторону. Но самолеты все еще почту сбрасывают.