Побег - [87]
Ширли узнала от Тэмми что мне стало хуже. Тэмми и Ширли прежде были женами дяди Роя. Тэмми пила с Ширли кофе и всячески осуждала меня. Ширли поняла, насколько тяжелым было мое состояние и вышла из себя. Для Ширли это был вопрос лечения, а не религии. Она немедленно позвонила Меррилу и настаивала, чтобы он отвез меня в больницу. Он отнесся к этому несерьезно, и Ширли было ясно, что делать он ничего не собирается. На следующий день она увидела Меррила на общинном мероприятии и заговорила с ним в присутствии всех тех, на кого, как она знала, он хотел произвести впечатление. Она сказала, что меня срочно нужно отвезти в больницу, и если он этого не сделает, то у него на руках будет мертвая жена и мертвый ребенок.
Я не могла поехать в больницу сама. Мой муж сначала должен был дать разрешение. Волонтеры-водители "скорой" в Колорадо-Сити и в Хиллдейле все были членами ФСПД. Из-за этого им было строжайше запрещено вмешиваться в семейные дела другого мужчины. Поэтому они не повезли бы в больницу женщину (или ее ребенка) без предварительного разрешения на то ее мужа.
Ширли стыдила Меррила, пока не добилась своего, и час спустя я уже ехала в больницу. Врач не хотел вести речь о родах, так как ребенок был еще мал и его легкие недостаточно развиты: к тому времени у меня было тридцать три недели беременности. В больнице, с нормальным режимом питания и питья, мое состояние быстро стабилизировалось. Я пробыла там четыре недели, прежде чем при помощи кесарева сечения родился Эндрю, мой пятый ребенок и третий сын. Эндрю был крохотным, но он хорошо сосал грудь и быстро набирал вес. Он выжил просто чудом. Ширли сказала, что никогда не думала, что мне удастся доносить Эндрю до такого срока. К счастью, в родзале разрешили присутствовать только Меррилу.
Во время следующего посещения я рассказала Ширли, что боюсь снова забеременеть. Она сказала, что у меня нет факторов риска повторной отслойки плаценты, и заверила, что этого никогда больше не произойдет. Она ошиблась. У меня было еще три угрожающих жизни беременности.
Беременность моим сыном Эндрю изменила мое чувство безопасности мира. У меня было пятеро здоровых и красивых детей, которых я нежно любила, но я ужасно боялась забеременеть снова. Мне нужны были контрацептивы, но у меня не было к ним доступа. В ФСПД верили, что если женщина пользовалась средствами контрацепции, чтобы не дать новой жизни прийти в этот мир, то она заплатит за это в будущей жизни: целую вечность она будет бездетной служанкой остальных жен ее мужа.
Расшатанность моей личной жизни была словно отражением все более странных перемен, происходивших в общине. К 1995 году Уоррен Джеффе неявно, но все более ощутимо присутствовал в нашей повседневной жизни. Это казалось мне странным, поскольку в ФСПД было много других мужчин, более могущественных, чем он. Но он был любимым сыном дяди Рулона и Пророк часто повторял, что Уоррен говорит от его лица.
Уоррен говорил другими способами. Он начал вести в Солт-Лейк-Сити особые уроки по истории священства (он все еще работал там в должности директора частной школы ФСПД). Эти уроки записывали на пленку, и сестра Тэмми пришла однажды в наш дом, и стала с энтузиазмом рассказывать, как много в них содержится информации. Я удивилась про себя, почему бы вдруг кого- то интересовало то, что говорит Уоррен Джеффе. Сестра Тэмми сказала, что эти записи не продавали лишь бы кому - их могли приобрести лишь привилегированные.
Некоторые из прослушавших находили их отвратительными, говоря, что это всего лишь расистские разглагольствования Уоррена. Он заявлял, что черная раса появилась на земле для сохранения зла.
Я решила послушать эти записи. Речи Уоррена были основаны на основополагающей доктрине ФСПД. Он говорил странным голосом, будто бы в трансе, словно для того, чтобы загипнотизировать слушателя. В одной серии записей описывалось, как Бог уничтожит всех на северо- и южноамериканском континентах. Затем он зачитал длинный список того, что человеку нужно сделать, чтобы он (или она) мог вознестись на небеса.
Каждый, кто надеялся вознестись, должен был жить с горением в груди - каждую минуту! И это горение должно было быть духом Бога. Записи стали так популярны, что даже возник ажиотаж среди желавших их заполучить. Эксклюзивность записей делала их еще более желанными - каждый хотел заиметь комплект.
Уоррен проповедовал в церкви и подробно говорил о том, как горение в груди предрешит вознесение с земли. Не имевшие же горения будут уничтожены наравне с нечестивцами.
Примерно в это же время Уоррен наложил вето на красный цвет. Он объявил, что не подобает носить красное или иметь красные предметы в доме, поскольку этот цвет принадлежал только нашему Господу и Спасителю Иисусу Христу. Он проповедовал, что когда Иисус Христос возвратится, то будет в красных одеждах, а значит, богопротивно носить этот цвет до второго пришествия.
Он объявил об этом в воскресный день в церкви, и те, кто был в красном, немедленно отправились домой переодеваться. Иные семьи избавились от всего красного, что было в доме. Это было трудно для небогатых семей. Дети потеряли много одежды, пальто и ботинок. Женщинам пришлось выбросить платья, на которых было хоть что-то красное - и у некоторых это была немалая часть гардероба. Некоторые семьи избрали более умеренный подход: они выбрасывали красную одежду, игрушки или предметы обихода по мере того, как те приходили в негодность. Более радикально настроенные семьи выбросили все красное тотчас же.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.