Побег - [79]
Дома я все еще была слишком расстроена, чтобы заниматься тем, что мне нужно было делать. Я решила найти Меррила и высказать ему все. Я собиралась дать ему понять что то, что сделали с
Кэтлин, со мной не пройдет. Я нашла его за работой на одном из полей люцерны (выращивание люцерны было одним из его хобби).
"Привет, Кэроли, чем могу служить?" По моему лицу он понял, что я была расстроена.
"Мне нужно объясниться по поводу того, что произошло сегодня".
Меррил притворился, что не понял о чем я говорю. "Что ты хочешь, чтобы твой любящий муж
тебе объяснил?"
"Я думаю, тому, что произошло сегодня с Кэтлин, нет оправдания. Ты должен понять, что со мной это не пройдет. Ты отнесешься ко мне с уважением, когда я буду рожать этого ребенка".
"Что касается сегодняшних родов, Кэтлин и я были в полном согласии".
Мое молчание требовало продолжения и он понимал это.
"Конечно же, я отнесусь к тебе с уважением. Тебе нужно будет присутствие людей при родах, и я решу, кому следует там быть".
"Меррил, очнись. Ты заблуждаешься, если думаешь, что я собираюсь устраивать фрик-шоу из рождения собственного ребенка. Я не позволю тебе отнять у меня достоинство".
Меррил рассмеялся, как он делал всегда, когда хотел подчеркнуть свое превосходство. "И что же ты сделаешь, чтоб не допустить этого? Родишь ребенка в шкафу? Если ты будешь рожать в учреждении, пребывающем в согласии с Пророком, то будут присутствовать те члены семьи, кого я посчитаю необходимым пригласить".
Я посмотрела на него, чувствуя, что могла бы прожечь его взглядом. "Не льсти себе, ты не настолько могущественен. Мне необязательно рожать этого ребенка в Хилдейле, я могу выбрать более уединенное место, например, обочину шоссе общего пользования!"
Я повернулась и ушла. Я не хотела, чтобы он унижал меня.
До срока моих родов оставалось еще несколько недель. Я решила, что никому не скажу о начале схваток. Я знала, что Рози, вторая жена моего отца, была медсестрой и могла принять ребенка. Я спросила, будет ли она присутствовать при моих родах, но ничего не стала ей объяснять. Она согласилась прийти. Мой план заключался в том, чтобы позвонить ей, когда начнется вторая стадия родов: она должна будет приехать и забрать меня. Даже если я рожу ребенка у нее в машине, это все же будет лучше, чем выступать в главной роли организованного Меррилом фрик-шоу.
Меррил и я не говорили о моих родах с момента ссоры, последовавшей за родами Кэтлин. Поскольку день моих родов приближался, он не стал возвращаться в Пейдж после выходных, как он обычно делал. Я чувствовала, что роды уже очень близко, но усилием воли старалась их задержать на несколько дней, чтобы он вернулся в Пейдж. И это сработало.
В тот вечер, когда он уехал, я знала, что мне надо использовать эту возможность. Я прошла несколько миль после ужина, желая вызвать схватки. Они начались среди ночи: я почувствовала первые схватки, но они были слабыми и редкими. Было 24 июля, День Первопроходцев - наш самый большой мормонский праздник.
В этот день вся община выходила на парад (праздничное шествие?), который шел через весь город. Как только дом опустел, я позвонила Рози. Я отослала Бетти и Артура на парад в остальными членами семьи и сказала, что мне не хотелось идти.
Потом я позвонила Меррилу в Пейдж и попала на автоответчик. О чудо! Теперь у меня было время, чтобы родить ребенка в уединении. Рози приехала сразу же, предварительно уведомив тетушку Лидию, которая должна была встретить нас в клинике. Она и одна из ее помощниц ждали меня в родзале. Та женщина сказала: "Мы же должны быть на параде. Если мы будем принимать этого ребенка, мы все пропустим".
Тетушка Лидия приказала мне тужиться и повернулась к своей ноющей ассистентке: "Мы примем этого ребенка и еще успеем на парад".
"Не успеем, если она не родит в ближайшие десять минут" — ответила та.
"Этот ребенок родится через десять минут" — произнесла тетушка Лидия. Так и случилось.
ЛуЭнн была кричащим прекрасным младенцем с густой копной темных волос. Я улыбнулась, посмотрев на ее тонкие черты лица. Это был триумф, а ее рождение стало для меня маленькой победой над притеснениями со стороны Меррила.
ЗАМУЖ В СЕМЬЮ ДЖЕФФС
Лоретта была первой, но не последней из дочерей Меррила, которую выдали замуж за Пророка. Следующей была Пола. Она была так же красива, как и ее сестра, Лоретта. Они были похожи как близнецы. Свадебное платье у нее было как у принцессы, но свадьба была совсем не сказочной. Дядя Рулон был по крайней мере на шестьдесят лет старше нее. Ее застывшая улыбка едва скрывала ее отчаяние. Она была очень дисциплинированна и решила держать свои чувства в узде.
Я все вспоминала тот день в школе, когда мы шутили о вынужденном замужестве за старичком-пациентом дома престарелых. Рулон Джеффе сидел в кресле, потому что ему не хватало сил стоять. Он был парализован, так что когда патриарх пожимал ее ладонь, издалека видно было как трясется его рука. Этот брак казался мне гротескным. У Меррила, конечно же, не было причин скрывать свои чувства. Он гордился и безмерно радовался. Статус Меррила в общине вырос, когда он выдал Лоретту за Пророка. Но его стремление к власти скоро потребовало большего.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.