Победителей не судят - [83]

После слов месье Коллона наступила такая тишина, что было слышно, как под потолком жужжит заблудившаяся муха. Каждый из присутствующих примерял на себя варианты грядущего и думал, играть ему в эту игру дальше или бросать все и удирать за океан – туда, где до них не дотянется кровавый Сталин…

* * *

20 июля 2018 года (30 декабря 1941 года). 14:15 Франция-2018, Иль-де-Франс, Большой Париж, коммуна Сен-Дени

Начиная визит в коммуну Сен-Дени (второй за этот день), Жан-Люк Меланшон был полон самых радужных мыслей. Его оценили по обе стороны противостояния. Пригласивший его к себе президент Макрон был приторно любезен, наговорил кучу комплиментов, после чего попросил его, Жан-Люка Меланшона, выяснить намерения пришельцев из сорок первого года. Можно было, конечно, сразу рубануть в глаза правду-матку; можно, но не нужно. Тактически такой ход не давал ему ничего, кроме краткого удовлетворения от растерянного вида всегда напыщенного зазнайки, а стратегически вместо победы мог привести только к безусловному поражению. Сам-то Макрон из себя ничего не представляет, он меньше пустого места, подкаблучник своей престарелой женушки; однако враг, который подобно кукловоду стоит за его спиной, еще непобежден и весьма силен. Поэтому пока не надо заявлять во всеуслышание о его истинной роли в происходящем нынче процессе низвержения пятой республики. Время для этого еще придет. Главное, что там, на той стороне, по достоинству оценили его программу и способность мобилизовать левый электорат.

Поэтому ставку товарищ Сталин сделал именно на него, Жан-Люка Меланшона, а не на местных коммунистов, выродившихся во что-то желеобразное; подумать только – недавно они заявили, что собираются присягнуть на верность идеалам экологического движения. И смех и грех – где коммунизм, а где экология?! Да и какие они коммунисты? Еврокоммунизм, который с середины двадцатого века стало исповедовать большинство компартий Европы, в Советском Союзе сорок первого года воспринимается как разновидность одного из величайших политических извращений, именуемых ревизионизмом. И за меньшее там люди шли пилить лес и становились к стенке. И поделом! Ведь результат такого извращения налицо. Коммунистические партии, однажды предавшиеся разврату еврокоммунизма, к концу второго десятилетия полностью деградировали и выродились, перестав играть хоть сколь-нибудь серьезную роль в сопротивлении натиску глобализированого западного мира. Мира, в котором наступит конец истории, где человек даже не винтик государственной машины (у винтиков и гаечек хоть есть права и обязанности), а нечто вроде микроба, пыль под ногами владельцев транснациональных корпораций.

Россия, досыта хлебнувшая местной доморощенной олигархии (если не считать Китая, у которого свои проблемы), до недавнего времени противостояла этому мировому ужасу почти что в одиночку. Но вот настал день, когда мир узнал, что весь последний год русские не сидели сложа руки, а пробив канал в сорок первый год, выковывали из неопытной тогда еще Красной Армии совершенное оружие возмездия. Сначала там, у себя дома, эта Большая Красная Машина паровым катком прокатилась по вермахту, оставив от того только ножки, рожки и тончайший блин. Наконец-то выполнили свою задачу танки, двадцать, тридцать, сорок или пятьдесят лет назад построенные только для того, чтобы однажды, в сокрушающем все яростном походе, сметая на своем пути, пройти всю Европу до Ла-Манша и Лиссабона. Чем не наглядный пример торжества идей коммунизма и способов хозяйствования первого в мире государства рабочих и крестьян?

И вот посланцы этой силы появились и во Франции двадцать первого века. К Меланшону человек «оттуда», так называемый «невидимка», в первый раз явился незадолго до Роммелевского переворота в Германии. Предъявив свои верительные грамоты, посланец советского вождя сделал предложение из разряда тех, от которых не отказываются. Не отказался от этого предложения и Меланшон, являвшийся одним из крупнейших лидеров на левом фланге французской политики. Но об этом, кроме него, никто не узнал, потому что он сам не стал делиться информацией со своими соратниками, ибо это было преждевременно, и с советской стороны тоже не было никаких утечек, потому что в Советском Союзе излишняя болтовня была чревата преждевременной кончиной.

И вот теперь, уже второй раз за этот день, Жан-Люк Меланшон прибыл в Сен-Дени. Правда, на этот раз не на метро, надвинув на глаза поля шляпы, а с вполне официальной помпой, развалившись на заднем сиденье роскошного лимузина из президентских конюшен. Машину выделили только на одну эту представительскую поездку, но это ничуть не портило нашему герою настроения. Если немного унестись мыслями в будущее, то можно представить, что это его собственный президентский лимузин. Впрочем, долго парить мыслями не получилось, ведь от Елисейского дворца до моста через канал, отделяющего Сен-Дени от Парижа – всего десять километров и четверть часа езды под синими мигалками.

И вот он – этот мост, что отделяет один мир от другого. На южном берегу канала Меланшон увидел рассеянные то тут, то там мелкие группки жандармов, которые пока никому и ни в чем не препятствовали, видимо, дожидаясь какой-то команды. В силу этого на другую сторону моста совершенно свободно проходили пешеходы и проезжали автомобили, включая огромные туристические автобусы. Пока на территории Сен-Дени есть хоть один иностранец, у жандармов будут связаны руки, ноги, и заткнут рот.