Победитель. Апология - [16]

— Позвоню, как выясню. Привет!

Разбухший потрепанный портфель с поржавевшими замками. Белье в нем? «После работы в прачечную иду. А что делать — жизнь! Живая жизнь, да!»

— Сегодня же понедельник, лекции у вас. Могли б завтра зайти, послезавтра. Я ведь как просил передать? Будет время у Рябова — пусть заглянет. Но не сегодня же! Сегодня, думал, вас вообще не будет. Понедельник — ваш день. Читайте лекции, сидите в кино, загорайте. День для души. Творческому человеку необходимо иногда развеяться. Кстати, вы действительно загорели. Где это угораздило вас? — Долой служебную иерархию! — простецки и дружелюбно.

— На Кавказе.

— На Кавказе? Каким образом?

— Самолетом Ту-134. Вчера и позавчера.

— Экскурсия? Чудесно! Просто чудесно! Завидую вам, Станислав Максимович. Завидую мелкой и подлой завистью. Некогда! Звонят, идут, пишут. Прямо напасть какая-то. — Отговаривает от директорского кресла? Не слишком ли заблаговременно? — Вот разве что вечером плюнешь на все, запрешься, посидишь, подумаешь. Но вы же понимаете, какая работа вечером! Голова как валенок сибирский.

Воинствующий демократизм. Рубаха-директор.

«Возможно, у товарища Панюшкина хорошие административные качества, но ведь у нас научно-исследовательский институт, а не… вокзал, универмаг. Не знаю, где в первую очередь требуются административные качества. Сегодня итоговый ученый совет, и мы должны честно признать на нем, что научное руководство в истекшем году осуществлялось крайне неквалифицированно. Я привела несколько примеров, но число их можно увеличить. Как могли вы, товарищ Панюшкин, согласиться на руководство научным учреждением, не имея опыта научной работы?» — «Не боги горшки обжигают, Маргарита Горациевна». Рубаха-директор!

— Да вы ближе садитесь, ближе! Вы что думаете: ближе сядете — дольше задержу? Три минуты. Ровно три минуты — засеките по часам. — Целый раунд. Не так уж мало. — Опять тот же вопрос — в порядке консультации.

Новый тип руководителя: плюет на ложное самолюбие. Что тут зазорного — проконсультироваться с подчиненным, пусть он и вдвое моложе.

Папка с замусоленными тесемками. Исходные данные, черновики расчетов. По-прежнему Зайцев и Скок? Бойкие неунывающие ребята под общим псевдонимом: «Скачет — Зайчик». Оба в клетчатых штанах, оба в замшевых курточках, у обоих ослепительные улыбки. Один, правда, в очках, но кажется, иногда дает поносить их приятелю. Семьдесят лет на двоих: того гляди заюбилеют. Бог весть куда скачут они, тебе, однако, перебегать дорогу не собираются; напротив, всячески демонстрируют свою лояльность, а веселые глаза их, попеременно прикрытые очками, так и кричат: «Мы с тобою! Мы с тобою!» Не надо, мальчики. Скачите сами.

— Вот, Станислав Максимович, посмотрите на досуге. Я вам признаюсь: меня методика расчетов смущает. Взгляните своим глазом, а? Я уж не вижу ни черта: свыкся, сросся — ну вы понимаете. Посмотрите, я вас очень прошу.

Негласный надзор за Зайцевым и Скоком? Нету им доверия — так зачем же возложена на их замшевые плечи директорская монография?

Осторожно, кончиками пальцев, дергаешь замусоленную тесьму. Презентовать, что ли, папку директору?

Незнаком почерк. Не «Скачет — Зайчик», нет. Еще кого-то привлек. Лично ты участвуешь в мероприятии в ранге консультанта — тут даже Марго не усмотрит ничего зазорного. Любой гражданин страны имеет право обратиться к соотечественнику за помощью — почему же Панюшкин должен быть исключением?

— Это все новое?

— Да, вы не видели. Заключительная часть. Почти заключительная.

Оперативно, однако! «Нет опыта научной работы? Побойтесь бога, Мария Горациевна, а моя монография?» — «Ваша?»

Добрая Марго, великодушная Марго — кто бы мог подумать, что она затеет свару с директором? Ты ее ученик, но отсюда вовсе не следует, что ты должен ввязываться в эту шумную перебранку. Не примыкать к группировкам — разве не давал ты себе этого торжественного обета? Научные дискуссии — пожалуйста, все же остальные конфликты пусть Тетюнники разрешают. Некогда наукой заниматься, товарищи, — за правду боремся!

— Потом посмотрите — не срочно. Как время будет.

Никакого давления. Можешь положить папку на стол и сказать, что время будет в следующей пятилетке. «Ради бога. В следующей, так в следующей. Разве я регламентирую?»

— Чему улыбаетесь? Смешное там что-нибудь? Скажите, вместе посмеемся.

— Нет-нет.

Наглеешь, Рябов!

Звонок.

— Извините. — «Мы должны быть предупредительны друг к другу. Единой семьей жить. У нас не такой уж большой коллектив, товарищи». — Слушаю. Да, я. А-а, привет!

Скока почерк. Старательный мальчик Скок — тридцать четыре года. «В отчете много «белых пятен». Непонятно, например, чем занимался все это время Скок». — «Загляните в план, Маргарита Горациевна». — «Заглядывала. Но мы сейчас обсуждаем не план, а отчет». Что с Марго? Никогда ведь не отличалась агрессивностью.

Растерянность в глазах — где скамейка? На первом часе, до перерыва — была, а сейчас нет. Неужели нет? Ищите, профессор, ищите. Мы знаем, что читать лекции сидя вы не привыкли, а без скамейки разве что нос будет торчать над кафедрой. Как же быть? Вы свой человек — не ставите «неудов», позволяете болтать на лекциях, раздаете в «долг» студентам деньги — почему бы и не подшутить над вами? Вы незлопамятны, Маргарита Горациевна, вы не обидитесь на нас. Посмотрите: мы так молоды, нам порезвиться охота. Молча умоляете глазами вернуть скамейку? Ну, профессор, это нечестно. Поищите еще! Загляните под стол, вот так. Повернитесь вокруг своей оси. Не обращайте на нас внимания — мы своими делами заняты.