Победа Великой армии - [87]

Флоран накрыл ужин на террасе: зажег фонари, поставил на стол свечи в пузатых стеклянных колбах. Веял ветерок, нежный, как ласка. Кристина села спиной к стене, лицом к саду и винограднику, Франсуа устроился рядом с ней, Ольга и ее гувернантка, прогулявшиеся пешком по лесу, заняли места напротив. Мадлен во всей красе показала свои кулинарные таланты, отдавая предпочтение провансальским продуктам: помидорам, оливкам, ягнятине. Лоррен пришел проверить, как прислуживает за столом Флоран, и стал разливать напитки. Красное вино виноградников Экса, его холмов, Кристина предпочла розовому. Наступала ночь, отчетливо слышалось журчание воды, струившейся в фонтан во дворе.

Отъезд в Ниццу был назначен на восемь утра, и, поскольку конная прогулка по горам оказалась утомительной, Кристина пожелала отправиться спать. Гостьи и хозяин поднялись по лестнице и в прихожей второго этажа разбились на пары. Франсуа поцеловал Ольгу и проводил Кристину до двери ее комнаты. Собираясь пожелать ей спокойной ночи, он заметил, что она уже не так печальна, как прежде. Она улыбалась.

Он склонился к ее руке, и его губы почувствовали шелковистость ее кожи. Немного помедлив, они поднялись выше, к запястью.

Кристина смотрела на него, ничего не говоря, потом открыла дверь и вошла в комнату.

— Оставьте окно открытым, — посоветовал ей Франсуа. — Утром услышите, как поют цикады.

* * *

В половине восьмого подготовка к отъезду была уже в самом разгаре. Карета, запряженная четверкой лошадей, ждала перед входом. Один из кучеров, вооруженный деревянным молотком, постукивал им по осям экипажа, проверяя, в каком они состоянии. Мадлен пришла в комнату графини, чтобы уложить ее одежду.

Франсуа ушел к себе в кабинет, дожидаясь, когда выйдут дамы. Он хорошо выспался и с восторгом вспоминал красоты тех дивных пейзажей, которые они видели во время прогулки. Его мысли по-прежнему занимал рассказ Кристины. Где-то в груди, около сердца, он чувствовал тяжесть которая никак не исчезала, хотя со временем, наверное, сойдет на нет.

Услышав легкий шум, он встрепенулся. Это тихонько постукивала в дверь Кристина, прося разрешения войти. Бейль поднялся открыть ей дверь.

Она надела светло-серый дорожный костюм из легкой ткани, предназначенный для путешествия не по снегам, а по теплым странам, волосы уложила в высокий узел.

— Можно войти? — спросила она. — Мне нужно кое-что вам сказать перед отъездом.

— Разумеется, — ответил Франсуа. — Я и сам хотел вас повидать.

— Надеюсь, мой рассказ не слишком вас опечалил. У меня не было такой цели. Мне хотелось лишь сообщить вам кое-что, имеющее к вам отношение. Хотя, может, это служило для меня еще и предлогом приехать сюда, что снова увидеть вас…

— Нет, вы меня не опечалили, но показали меня в таком свете, что я сам себе противен. Во-первых, я презираю себя за неспособность понять, представить то, о чем вы пытались мне сказать в Варшаве. И, во-вторых, за мое слишком легкомысленное отсутствие в следующие месяцы. Хотелось бы мне, чтобы вы могли меня простить!

— Не говорите так, Франсуа; я совсем не то хотела вам сказать! Нас связывают… — она помедлила, подыскивая слова, — некие узы. Но это называется не прощением, а памятью.

Ее лицо прояснилось, почти засияло. Франсуа сказал себе, что в эти дни в Провансе в какой-то мере рассеялся густой туман, который до сих пор окутывал происшедшее в Смоленске.

Сидевшая перед ним Кристина взяла его руки в свои и, лукаво взглянув на него, сказала:

— Мне придется смутить вас еще раз, Франсуа. Можете думать, что это мои причуды! Помните, как я возле моего дома в Смоленске спрашивала вас, могу ли я присоединиться к вашему обозу? И вы покорно согласились?

Франсуа кивнул.

— Вот и теперь, — продолжала она, — речь пойдет о том же, только по другому поводу. Я слышала, с первого октября вы будете жить в Майнце. Скажите, а можно мне провести с вами рождественские и новогодние праздники?

Франсуа почувствовал, как на него с новой силой нахлынули те чувства и неукротимые желания, которые он старательно сдерживал, пока Кристина гостила у него.

— Конечно, Кристина, — ответил он. — Конечно же! Я буду ждать вас на Рождество и на Новый год! Однако на сей раз, — добавил Бейль, — не говорите о моей покорности!

— Обещаю, — нежно промолвила она.

* * *

Путешественницы собрались в прихожей, где их ждали Флоран и Мадлен в рабочей одежде. За происходящим наблюдал управляющий Этьен. Ольга и ее гувернантка прощались; на улице кучера, вскарабкавшись по лесенкам экипажа, рассаживались по местам, надевая шапки.

Выйдя из дома, Кристина подошла к коляске. Француженка-гувернантка села первой, следом за ней — Ольга. Пока они устраивались, Кристина держалась в стороне, давая Франсуа возможность подойти к ней.

— Мне надо вам задать последний вопрос, — прошептала она ему на ухо. — Вы еще помните, что я вам сказала, когда мы расставались в Борисове?

— Я мог бы повторить вам это слово в слово!

— Не делайте этого! — потребовала Кристина. — Вы заставите меня краснеть! Однако не забывайте сказанного: оно всегда останется в силе.

Она приподняла свою длинную юбку и впорхнула в качнувшуюся на рессорах карету, которой предстояло держать путь в Ниццу, Венецию, Вену и Варшаву.