Победа под водой - [5]
Несмотря на наличие новых электромеханических приборов, командир лодки для определения курсового углами расстояния до цели должен каждый раз наблюдать ее в перископ, чтобы потом по этим данным торпедный автомат стрельбы мог рассчитать курс и скорость цели. Если расстояние до цели большое, даже незначительная ошибка в расчетах может привести к промаху. Гренфелл пришел к выводу, что на этот раз именно так и случилось, хотя он предусмотрительно пытался компенсировать возможные ошибки углом растворения. Но запоздалые сетования уже не могли ничему помочь; надо было просто ждать появления следующей цели и учесть предыдущие ошибки.
Однако прошло еще пять дней, прежде чем "Гаджон" встретил еще одно судно, но и в этом случае Гренфелл не смог с ним сблизиться больше, чем на 25 кабельтовых. Лишь 9 января около полуночи подводникам улыбнулось счастье. Луна только взошла, и "Гаджон" находился на поверхности, когда заметили грузовое судно водоизмещением 5000 тонн, идущее встречным курсом. Судно было затемнено, но освещенный лунным светом его силуэт отчетливо вырисовывался, в то время как "Гаджон" оставался в темной части горизонта. Ночью цель, как правило, появляется внезапно. На "Гаджоне" все было готово к стрельбе: наружные крышки двух носовых и двух кормовых торпедных аппаратов открыты, и торпеды в любой момент могли быть выстрелены.
На этот раз "Гаджон" имел в запасе несколько минут, чтобы выбрать лучшую позицию и подготовить к стрельбе другие торпедные аппараты. Гренфелл с дистанции 12 кабельтовых выстрелил из кормовых аппаратов три торпеды под углом встречи 100°. Он был уверен, что по меньшей мере одна торпеда попала в цель. На мостике "Гаджона" почувствовали толчок от подводного взрыва. Торпедисты в кормовом торпедном отсеке уверяли, что в цель попали две торпеды. Гидроакустик слышал звук взрыва и охарактеризовал его как непрерывную, ясно слышимую реверберацию с плохой диаграммой направленности.
Позднее таких данных было бы явно недостаточно для заключения о попадании торпед, но в то время на "Гаджоне" считали, что потоплено первое судно противника. Ничто так не поднимает моральный дух подводников, как звук взрыва торпед, попавших в корабль противника, поэтому на "Гаджоне" царило приподнятое настроение, Это была компенсация за все неудачи.
Звук взрывающихся торпед был чем-то новым для каждого на "Гаджоне". Это было бы чем-то новым для экипажа любой американской подводной лодки, так как во время учебных стрельб подводники использовали торпеды с практическим зарядным отделением и не испытали ни одной боевой торпеды. Взрыв, который слышали подводники "Гаджона", мог быть взрывом торпед в стороне от цели или каким-то другим шумом, поскольку цель, вероятно, все же не была потоплена, так как японские источники не подтверждают потопления их судов в это время и в данном районе океана{5}.
Это была последняя встреча "Гаджона" с противником перед тем, как он ушел из района патрулирования. Для перехода в этот район потребовалось три недели, и Гренфелл считал, что столько же займет обратный переход. Поэтому 14 января 1942 года, после двенадцати дней патрулирования в назначенном районе, "Гаджон" начал свой долгий путь к родным берегам. Можно было предположить, что за исключением рыболовных сампанов, которые уходят на расстояние 600-800 миль от берегов Японии, "Гаджон" больше не встретит никаких надводных кораблей противника. Первые шесть дней "Гаджон" шел в подводном положении в соответствии с полученными инструкциями, так как в этом районе океана могли появиться японские патрульные самолеты. И только 20 января, после шестидневного подводного плавания, Гренфелл решился всплыть на поверхность в дневное время. Казалось, что дальнейший переход должен пройти без приключений.
25 января на "Гаджоне" перехватили радиосообщение, которое заставило снова принять меры для повышения боевой готовности. Радиостанция военно-морской авиационной базы на атолле Мидуэй передала оповещение об обнаружении трех японских подводных лодок. Заканчивая патрулирование и собираясь возвратиться на свою базу, японские лодки перед уходом нередко обстреливали объекты на побережье атолла. Когда же одна японская лодка на прощание подвергла Мидуэй артиллерийскому обстрелу в ночь на 25 января, у командующего американскими подводными силами кончилось терпение. Он радировал Гренфеллу, что ему может встретиться японская подводная лодка и что в данном районе нет ни одной американской подводной лодки.
Утром 27 января Гренфелл решил весь день идти в подводном положении. В смертельной борьбе одной подводной лодки против другой, подобно поединку в темноте, победу одерживает тот, кто первым обнаружит своего противника, не будучи обнаруженным сам. В 09.00 гидроакустик доложил, что слышит шум винтов на носовых курсовых углах левого борта. Лейтенант Лайон, стоявший на вахте у перископа, навел его по указанному направлению. Увидев на поверхности подводную лодку, быстро идущую встречным курсом, Лайон скомандовал:
- Боевая тревога! Все носовые торпедные аппараты товсь! Опустить перископ!
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.