Побѣдители - [89]

– Холодно.

– Да, пожалуй. Какие государственные тайны могут быть во владении у сборища психопатов? Что же тогда… Если Эскину можно знать про них, то… то им нельзя что-то знать про него!

– Теплее.

– Все, я догадалась. Если они окажутся невиновны, то их придется выпустить. А вы сейчас какие-то интриги вместе плетете. Значит нельзя, чтобы они потом на свободе растрезвонили, что вы знакомы. Он же публичная фигура, всяк в новостях видал. Кстати, а когда вы познакомились – на этой самой конференции или раньше?

– Раньше. В Черной Африке. Он еще тогда не был министром, да и я только разрабатывал для Ника концепцию моего ведомства. Эскин же тогда был советником президента. Был острый момент, как раз в пору нашего знакомства. Надо было непременно вынести смертный приговор одному безумно популярному в либеральном сообществе, как известно, границ не имеющем ни в каком смысле, мерзавцу. Ты едва ли слышала, ты ведь равнодушна к современности. Был такой Мандела. Он на десять расстрельных статей совершил тех еще подвигов, но очень уж всем было страшно воздать преступнику по заслугам53. Либерального воя боялся даже президент. Эскин тогда показал себя с самой решительной стороны.

– Ах, вот оно как. – Я, наконец, стянула кастет с руки и запихнула поглубже в сумочку. – Втягивай экраны. Так ты, значит, и по Черным Африкам не просто так разгуливаешь?

– Раз на раз не приходится. Я в самом деле люблю сафари. Но в действительности, если хочешь знать, надо потихоньку обозревать предстоящее поле деятельности. Строго говоря, пока что никто не знает, что со всем этим делать. И некоторые, кстати, считают, что лучше не делать вовсе ничего, лишь обеспечить безопасность европейцев в местах необходимого присутствия. Исключение, пожалуй, только Габон, но ты лучше меня знаешь почему, это вашему нынешнему Папе спасибо. Все остальное – это полная чума.

– А если из всей Черной Африки устроить ЮАР огромного размера?

– Не получится. Буры были ребятами довольно жесткими, когда обустраивались. Сейчас никто на такое не пойдет. Новые формы патернализма, отвечающие более человечному духу времени, еще не нарисовались. Между тем самостоятельно эти народы управляться не могут. Возьми пример Гаити, хоть это и не Африка, зато показательно. Два столетия свободы. За два столетия можно было бы как-то обустроиться.

– Но как-то же люди там живут.

– Люди там не живут, Лена. Люди там умирают. И только за счет высочайшей рождаемости эти края еще не превратились в пустыню. Впрочем, отчасти превратились: они вырубают на продажу леса. От этого там просто катастрофа. Не знают медикаментов, едят все, что движется. Государственная религия – вудуизм, во главе страны барон Субботка с армией зомби.

– Одно время собирались большие средства на помощь тем же гаитянам. А потом что-то все заглохло.

– Да, Священный Союз положил прекратить эти глупости. Незачем деньги тратить.

– Но ты же сам сказал, что люди умирают.

– Лена, голод там в самом деле «царь беспощаден». Однако сколько благотворительных балов ни устраивай, деньги-то до голодающих не доходят. Все оседает в алчных руках калифов на час. Затем одного калифа сметают, к власти приходит другое племя, но ничего не меняется. Кстати, зря ты так мало интересуешься современными историческими процессами. Могу поспорить, хоть я и не историк, а много лучше представляю, как проседала старая колониальная система.

– Так это же завершилось незадолго до нашего рождения. Неинтересно. Думаю, это ведь и естественно. Мужчины затевают новые войны, а женщины бережно перекладывают лавандой пробитые пулями старые знамена. Ты ведь бы хотел повоевать немножко, признайся?

– Немножко я и повоевал. Но это неважно. Важно другое. В мире белых еще не все налажено, меж тем, как почти весь двадцатый век на это ушел. А с Черной Африкой и прочими Порт-о-Пренсами нам еще разбираться и в двадцать первом столетии.

– Ну, в двадцать первом. Так долго на свете не живут. Мы с тобой будем тогда разве что греться у камина по загородным имениям, а ты говоришь Порт-о-Пренс.

Роман рассмеялся и сбросил скорость. Мы домчали уже почти до конца Калужского тракта и теперь искали место перед непримечательным трехэтажным кирпичным зданием. Не жилым, с официального вида табличкой у парадного входа и воротами в обнесенный высоким глухим забором двор.

Глава XXIX Лаборатория натуральных смол

Пока Роман закрывал автомобиль, я сделала себе труд изучить табличку.

«Лаборатория исследования натуральных смол от Лесного ведомства при Министерстве Земледелия», скучно сообщила синяя блестящая поверхность.

Даже швейцара не было в дверях, которые Роман предо мной распахнул. Только неопределенного рода занятий молодой мужчина, коротавший, с детективным романом в руках, время в закрытом по летней поре гардеробе. При виде Романа он, впрочем, мгновенно отложил книжицу и поднялся.

– Обычные ключи, Ваше Сиятельство?

– Да, благодарю.

Служитель принялся жать на какие-то кнопки около вмурованной стальной дверцы, а я, между тем, огляделась по сторонам. Разглядывать было, впрочем, совершенно нечего. Крашеные серой краской стены, серый гранит пола и неширокой лестницы, ни единой кадки с пальмой либо фикусом, нет даже обычного для вестибюлей в казенных домах уголка с журнальным столиком и кожаными креслами. Присесть попросту негде. На окнах – серые металлические жалюзи.