Побѣдители - [36]

А ведь отец Леона Доде, писатель Альфонс Доде, был чуть ли не таким же свирепым дрейфуссаром, как Эмиль Золя. Поэтому странно ли, что в один прекрасный день какой-то мальчишка, не католик и не аристократ, чей отец вовсю дрефуссарствовал в его годы, несмело вошел в дверь, над которой красовалась лилия: «Я вот хотел спросить… Может быть, нужна помощь? Говорят, у вас рук недостает…» И ровесники с крестиками на шее и скапуляриями на груди, только что весело гомонившие над работой, на мгновение замолкли, поняв. И в воцарившейся тишине одна из девушек неспешно подошла к смущенному молодому человеку и тщательно и ловко повязала ему на руку полоску ткани с лилией.

А дальше зашумели, знакомясь, смеялись, хлопали по плечам. И поехало, и пошло…

Вскоре роялистской символике стало тесно в стенах благотворительных пунктов. Теперь молодежь с геральдическими лилиями можно было увидеть в аудиториях, на улицах, в заводских цехах и на фермах.

Надеялся ли сам Моррас, этот противоречивый, во многом заблуждавшийся, но незаменимый Моррас, что увидит на старости лет, как его мысли превращаются из достояния узкого круга в достояние нации, которой он посвятил всю свою жизнь?

Моррас первым сказал: Францию спасет только смена политического строя. Его время настало спустя тридцать лет.

В годы основания «Французского действия» Моррасс был орлеанистом. Но когда Вовенарг выступил за легитимистов, Моррас, как прежде всего политик практической складки, поддержал Хайме, в котором видел молодого и сильного претендента.

Какая странная и печальная нота. Судьба отметила их одинаковым горем: Хайме – глухотой полной, Морраса – слабыми проблесками слуха. И ведь у обоих это не было врожденным изъяном, оба оглохли волей случая. Ах, жизнь, как же интересны твои тематические узоры!

Гугенота Гастона Думерга удалось стряхнуть с какой-то невероятной простотой. Вот тебе, бабушка, и «Эхо Великого Востока»…

Думаю, мы изрядно помогли при этой реставрации. А теперь французы задирают нос, что вперед нас восстановили монархию. Ну да пусть их…

Кстати, не ошибаюсь ли я? Наверное ли Бодуэн прямой потомок философа? Люк, помнится, умер относительно молодым. Или все же другая ветвь? А в нашей домашней библиотеке нету трудов Люка де Клапье маркиза де Вовенарга. Мне давно хотелось, между тем. Наташа упоминала, что рядом с ее редакцией есть букинистическая лавочка, где обещали сыскать. Но не о том речь.

Тогда ли, в тот ли зимний день было решено начать игру с баварскими, прусскими, рейнскими, саксонскими сепаратистами? Но единая Германия продолжала представлять опасность, между тем как приблизительное возвращение к структуре Священной Империи Германской нации сулило Европе стабильность и экономический подъем.

В конечном счете, репарации в самом деле были прощены, по простой причине – за отсутствием юридического должника. Но тогда экономический кризис был уже преодолен.

И вот – 1939 год, дата установления Священного Союза. Его основали Россия и Франция, в него вошли Австрия и Испания, Бавария, Богемия, Сербия, Болгария, Венгрия, Пруссия, Саксония, Лихтенштейн… Ну а далее снежный ком покатился. Дольше всех не принимали Швецию, хотя истинная причина не называлась вслух. Всех Бернадотов из матримониальной системы никакой метлой не выметешь, но у шведов с этим уж слишком напрямую. С ними и сейчас не очень-то брачуются. Почти всякий король лучше возьмет в жены свою подданную из хорошей семьи, чем шведскую принцессу.

Да, к сороковым годам Реставрация прошла уже в большей части Европы. А оставшиеся красноэмигранты бежали все дальше и дальше. Многие в США, за что я еще не очень жалую эту страну. Там последнее гнездо, последний сплетшийся клубок большевиков и всяких там махновцев. Многие, впрочем, воспользовались амнистией от 1950 года, те, за кем не было особых злодейств. И многие вернулись в Россию, особенно дети эмигрантов, к которым помилование относилось без исключений. Поэтому большевицкая эмиграция малочисленна и невлиятельна, да, к тому же, весьма от нас отдалена. Хотя злобой дышат все той же, давней. Видела я эти их газетки, и «Искру», и «Гнев пролетария», и еще какую-то дрянь, украшенную молотами и серпами.

Ведь это уже дети и внуки тех, красных кровопийц. Что же – бегите, бегите все дальше и дальше! Раз уж пошла такая дружба с американскими властями, так глядишь, придется вам уносить ноги и оттуда. Куда-нибудь пока что в Черную Африку. И пусть вас там съедят.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь. «Историческая» улыбка Нелли», это mot моей сестры Веры. «Твоя обычная улыбка такая сияющая, что все невольно светятся в ответ. (Это не мои слова, это Вера так почему-то полагает). Но когда ты сидишь с карандашом над своими кипами бумаг, ты иной раз улыбаешься совсем иначе. Видишь у тебя такую улыбочку – и сразу понимаешь, что ты читаешь о том, как добили Буденного или повесили Гейдара». – «Гайдара, он через «а» пишется». – «Нет уж, уволь, я и запоминать не хочу. Гайдар, Гейдар, но когда ты о них думаешь, ты улыбаешься как валькирия. Не сомневаюсь, что все они получили поделом, но Нелли… Я когда-нибудь с тебя напишу валькирию – с этой улыбкой к твоим волосам, Вагнер бы плакал от восторга. Но ты ведь такая милая девушка, по правде-то говоря… Откуда в тебе появляется все это, едва речь зайдет об истории? Об этой твоей Гражданской войне?»