По законам железных людей - [28]

— А если спросят, кем мне приходится Ханэдзава?

— Понятия не имею. Ваши проблемы! — Молчание. Короткие гудки.

Понимая, что люди Кавакита уже провентилировали в газете все, что касается меня, начальство оповещено о встрече (и небось ломает голову, как это мне удалось!), я решил действовать в открытую и взял для поездки редакционную машину с радиосвязью. Приехали мы загодя. Любопытно все–таки посмотреть на сильных кира сего в игре. Хотя в гольфе имеет значение лишь то, как ты силен в самом гольфе. И правила в нем одни для всех: прогнать по дорожкам мяч и положить его в каждую лунку наименьшим числом ударов. Повадки выдавали в Кавакита опытного игрока, но сегодня у него не ладилось. Он вдруг терял контроль и мазал в несложной позиции. Мяч отрикошетил в мою сторону и он пошел за ним. В двух шагах от меня он, ве поднимая головы, проронил:

— Так это ты? Ханэдзава–кун попросил» «Прими–ка его»… И ты поташился в такую даль, чтобы повидаться со мной? — Он медленно обследовал меня изучающим взглядом и поднял руку. Те, кто был с ним на площадке, поняли это как сигнал к окончанию игры и направились к нам.

— Ладно, — сказал он мне, — и если не возражаешь, поговорим за завтраком. А пока я пойду приму фуро [13].

Подошла его партнерша в панамке и защитных очках, лет тридцати, наверняка играющая с ним не только в гольф; ей он сказал:

— Иди первой.

А меня тут же передал в руки своего подручного, то ли секретаря, то ли охранника:

— Тамаи–кун, покуда я буду купаться, составьте, пожалуйста, компанию господину журналисту.

— Слушаюсь! — ответил молодой человек. Дисциплина у них на уровне. Я попробовал уклониться от заботы о моей персоне, но Кавакита сделал вид, что не слышит, а Тамаи, что называется, взял меня под локоток. Мы очутились на втором этаже гольф–клуба, в кабинете, отделка и убранство которого свидетельствовали о том, что и внутри привилегированного класса не все равны. Доступ сюда для самых–самых. Тамаи предложил виски на выбор; услышав, что я не прочь выпить апельсинового сона, позвонил в ресторан, чтобы принесли; а между тем не забывал прощупывать меня расспросами.

— Здоров ли Ханэдзава–сэнсэй?

Простенький вопрос, на котором ничего не стоит подорваться. Пришлось пожать плечами и отделаться общими словами.

Когда я позвонил Оура, старый газетчик разволновался. Прошло двадцать лет, а он не мог забыть как по милости Ханэдзава, тогдашнего заместителя редактора «Тоё–сймпо» и заведующего отделом политической жизни, был поставлен заслон всем материалам, посвященным раскрытию обстоятельств загадочной смерти Игата Кэйскэ. Тогда это позволило Кавакита остаться на плаву, и он щедро отблагодарил газетчика–ренегата, вознеся его на вершину власти в газетном мире. Сейчас Ханэдзава на пенсии, однако старые связи не ржавеют.

Обыкновенный репортер получил аудиенцию у Кавакита. Это должно было вызвать тревогу. Такое исключается неписаными и вместе с тем незыблемыми правилами. Сотрудники отдела социальной жизни прикреплены к полицейскому управлению, судам, различным муниципальным службам. Другое дело журналисты, обслуживающие политиков. У них самое престижное положение. Правда, когда узнаешь, чем они за него расплачиваются, как–то не тянет в те сферы. Среди них имеются особо приближенные к патрону и остальные — сортом пониже. Кавакита устраивает для журналистов, аккредитованных при нем, новогодний праздник — сначала в баре для всех, затем — для узкого круга банкет с гейшами, и там и там раздают подарки и наличными — каждому по заслугам. Одна из них — своевременная и полная информация о лицах, посягающих на спокойствие хозяина. Сегодня что–то сорвалось. Спутывала карты протекция Ханэдзава. От меня самого проку было мало, так как наш разговор с Тамаи я все время сворачивал на… гольф, погоду и прелести окружающего пейзажа. В конце концов он удалился, внесли поднос с едой — овощной салат, рис, приправленный карри, йогурт с медом, и вскоре мы с Кавакита оказались с глазу на глаз.

— А ты? — кивнул он на еду.

— Спасибо. Я ем два раза в день.

— Боишься лишних калорий?

— С тех пор как перестал регулярно играть в гольф, приходится думать об этом.

— Ты играл в гольф? — видимо, этот факт из моей биографии показался его осведомителю лишним.

— В студенческие годы.

— Ну и как были успехи?

— Входил в сборную университета. Чуть не выиграл первенство. Но мой противник был сильнее. Сейчас он профессионал.

— Вон оно как! — Мы оба любили гольф, каждый по–своему, но думали о другом. «Пора!» — решил я.

— Вы не будете против, сэнсэй, если мы поговорим о том, ради чего я приехал к вам?

— Угу.

— Вы знали Игата Такити?

— Нет.

— Он был сыном вашего, сэнсэй, личного секретаря.

— Может быть.

— Он был управляющим фирмой «Кавакита согё», которая принадлежит вашему брату.

— Возможно.

— Его убили.

— Увы! Это печально.

— И его младшая сестра Йоко тоже убита. И этого вы не знаете?

— Не знаю. Я не читаю газет. По телевизору смотрю только соревнования по гольфу. Недавно меня очень огорчил Наридзима!

Он назвал человека, за успехами которого я тоже слежу. Начиная с памятного дня, когда уступил ему первое место. Но сейчас не время для воспоминаний о спорте.